Жизнь в лесу. Последний герой Америки - [93]

Нет, потрясение мое объяснялось куда более простыми причинами.

Несмотря на то что Юстас, самый современный и непредсказуемый горный житель в мире, за годы не раз меня удивлял, я просто не могла поверить, что он только что сказал «просторные встроенные шкафы».

Итак, Юстас Конвей вплотную подошел к своему сорокалетию. Если верить статистике страховой индустрии, этот рубеж обозначает, что половина жизни прожита. Юстас многого достиг. Повидал множество мест, о которых многие из нас даже не читали. В среднем семьдесят пять раз в год делал то, что другие считали невозможным. Купил землю, о которой всегда мечтал, и оберегал ее. Познавал законы природы и был вознагражден знаниями в самых разных областях. Основал обучающую организацию, также проповедующую его собственный образ жизни. Стал довольно известной общественной фигурой. Его боготворят, его боятся. Он – хозяин игры. Он даже называет себя «начальником гор» – и разве это не так? Он стал Человеком, Способным Изменить Мир, и Самым Знаменитым Отшельником, Генеральным Директором Леса.

Но в этой идиллии есть трещины. И Юстас чувствует, как в них проникает холод. Как и в тридцать лет, у него все еще не получается наладить отношения с людьми, хотя ему этого хочется. Ребята, с которыми он работает на Черепашьем острове, вечно обижены на него и совсем его не понимают. Почти все ученики без исключения, с которыми я познакомилась на Черепашьем острове, ушли от Юстаса задолго до окончания своего ученического курса, как правило, в слезах. Даже Кэндис, которая была так решительно намерена не превратиться в еще одну ОБУЮКу, бросила учебу, разозлившись на Юстаса за то, что тот отказался поручить ей заботу о саде.

И с семьей у Юстаса складываются отношения не лучше. На первом месте тут, конечно, вечно критикующий его отец, чья фигура тенью нависает буквально над каждой минутой его жизни – критичная, озлобленная, скривившаяся от отвращения. Вечно повторяющаяся ситуация в жизни Юстаса: он ищет у отца любви и одобрения, а видит почти беспросветную темноту.

Хотя в этом году случилось кое-что странное.

Юстас позвонил мне в свой тридцать девятый день рождения. Около часа мы проговорили, как обычно, о делах Черепашьего острова и новостях. Юстас рассказал о новых учениках, строительстве амбара и рождении прекрасного детеныша у одной из его лошадей.

А потом странным голосом добавил:

– О, и еще кое-что. Мне на этой неделе пришла открытка с поздравлением с днем рождения.

– А… – произнесла я. – И от кого?

– От папы.

Я поставила чашку, из которой пила, и нашла себе стул.

– Рассказывай, – сказала я после долгой паузы, – давай говори, как всё было.

– Открытка у меня в руках.

– Прочитай, что там, Юстас.

– Даже интересно, знаешь. Папа… он сам ее нарисовал. На ней нарисованы три маленьких воздушных шарика в небе. Шарики закрашены красной ручкой, а бантики на них – зеленой. А синей он написал поздравление.

– И что там?

Юстас Конвей откашлялся и прочитал: «Трудно поверить, что прошло тридцать девять лет с тех пор, как ты родился и мы стали семьей. Спасибо тебе за все замечательные мгновения, что ты дарил нам эти годы. Ждем новых успехов. С любовью, папа».

И снова последовала пауза.

– Ну-ка еще раз прочитай, – наконец сказала я, и Юстас так и сделал.

Мы оба опять некоторое время помолчали. Потом Юстас сказал, что получил открытку два дня назад.

– Я прочел ее один раз и положил обратно в конверт. Я был в таком состоянии, что руки дрожали. Это были первые добрые слова, которых я дождался от отца за всю жизнь.

Не думаю, что кто-либо может понять, что я чувствую. Я не доставал открытку до настоящего момента. Боялся даже прикоснуться к ней, понимаешь? Мне казалось нереальным, что я ее получил. Казалось, что это всё мне приснилось.

– И как ты, в порядке? – проговорила я.

– Даже не знаю. Представь, я не знаю, как открыть свое истерзанное страхом сердце и даже осознать эти слова. Что это такое? Что папа имеет в виду? Что он задумал, черт возьми?

– Может, и ничего, Юстас.

– Лучше я спрячу пока эту открытку.

– Конечно, – сказала я, – а завтра еще раз прочитаешь.

– Может, я так и сделаю, – сказал Юстас и повесил трубку.

Эта маленькая, но неожиданная оттепель между двумя Юстасами напомнила мне одно редкое слово, которое я недавно я выучила. Я наткнулась на него однажды, пролистывая словарь – искала имя «Юстас», чтобы узнать его происхождение. Юстаса в моем словаре не оказалось, но там было слово эвстатика[69] — существительное. И вот что оно означает: «Однородное глобальное изменение уровня Мирового океана, происходящее в течение тысячелетий и вызываемое таянием или замерзанием ледников».

Другими словами, эвстатика – это медленный, эпический процесс. А как иначе, скажите, вызвать хоть сколько-нибудь заметные изменения уровня океана?

А есть ведь еще и другие члены семьи. И их отношения с Юстасом также нельзя назвать гладкими. Он очень любит мать, но ее несчастная и трудная супружеская жизнь расстраивает его до такой степени, что разрушает собственную способность обрести счастье. Младшего брата Джадсона Юстас любит больше всего на свете, но даже случайный наблюдатель легко заметит жестокий, но очевидный факт: братья уже не так близки, как раньше. Всё изменило путешествие Беспредельных ездоков. Сейчас Джадсон живет недалеко, по ту сторону низины, в небольшом бревенчатом доме, который сам построил. Он поселился там со своей совершенно отвязной невестой, крутой и независимой девчонкой, которая охотится на оленей с луком и стрелами и работает лесорубом; зовут ее, между прочим, Юнис. Джадсон мог бы хоть каждый день ездить к Юстасу на лошади, но не очень-то ему этого хочется. Братья редко видятся. Юстас хотел бы общаться с братом чаще, но Джадсон с осторожным дружелюбием держит его на расстоянии вытянутой руки.