Жизнь в красном - [23]

После обеда мы пошли дальше. Перед нами, согнувшись под тяжестью мешков, которые они несли на своих спинах, мелкой рысью бежали два паренька, по их лицам ручьями тек пот. К их растрескавшимся сухим губам прилипла пыль, поднятая в воздух их каучуковыми сандалиями и проезжавшими мимо грузовиками.

В первый раз я увидела бедного белого. Его волосы были взъерошены, на нем была потертая рубаха. Мне стало очень жаль его, потому что до этого я не знала, что существуют бедные белые. Его потертые сандалии и рубаха говорили о его положении. По телевизору я всегда видела белых в роскошных одеждах. Я знала, что во время голода они присылали нам продукты. И только сейчас я поняла, что телевизор Марибо не все рассказал мне о белых… Да, телевизор не все рассказал мне. Мы поселились у друзей Сие в доме с двумя комнатами на время, пока он не найдет работу. Мы спали в гостиной, а утром сразу же уходили. Через неделю мы сняли комнату в доме, где жили четыре пары с детьми. Мы зарабатывали на жизнь, выполняя мелкие работы. Я постоянно ходила из одного дома в другой, чтобы стирать одежду богатым или делать у них уборку.

В этом городе я открыла для себя невероятные вещи: удрученные мужчины и женщины целыми днями просили милостыню или искали работу, чтобы избавиться от нищеты. Худые мужчины и женщины рылись в мусорных ящиках, чтобы найти кусок хлеба или поношенную одежду. Мужчины и женщины, которые кормили своих кошек и собак лучше, чем жители нашей деревни… Это город преподнес мне много неприятных сюрпризов, которые застилали мой взгляд слезами до такой степени, что больше не видела в нем ничего интересного. Но больше всего меня потряс один господин, который дожидался, пока уйдет его жена, чтобы похлопать меня по ягодицам, когда я мыла посуду. Он хотел купить мое тело. Я сказала ему, что у меня есть муж. Он, смеясь, ответил: «Ты ничего в этой жизни не поняла».

Я убежала, спрашивая себя, что же во мне, крестьянке, было такого, что он так желал меня, но сегодня я понимаю, что это был глупый вопрос для тех, кто знает мужчин.

Дома я все рассказала Сие. Я сказала ему, что больше не хочу работать прислугой. Он понял меня, и с того дня я стала продавать лепешки и всякие безделушки перед нашим домом. Сие тоже нашел работу на стройке. Нужно сказать, писатель, что, когда мы только приехали в Бобо, он тоже работал прислугой, но быстро бросил эту работу, после того, что с ним приключилось однажды вечером. Я расскажу тебе об этом так, как он когда-то рассказал мне: «Мой хозяин — богатый господин. У него две машины и роскошная вилла. У него есть все, чтобы быть счастливым и сделать счастливой свою жену. Но когда он уходит на работу, его жена листает модные журналы, слушает музыку, отдает мне приказания или смотрит фильмы на кассетах, на которых голые мужчины и женщины занимаются любовью. Это эффектная женщина, высокая, красивая. Но она все время печальна. В душе она одинока, это одиночество съедает ее.

Однажды она позвала меня к себе в комнату. Она лежала на кровати в прозрачном платье, через которое просвечивало ее красивое тело. Она застонала и сказала мне, что у нее болит спина. Она попросила меня погладить ее. Я не знал, что делать. Я сказал, что хозяин разозлится и накажет меня. Тогда она ответила, что она тоже разозлится, если я не доставлю ей удовольствия. Ах! Мне повезло, сеанс массажа прервал шум подъезжающей машины хозяина. Женщина подскочила, забыв о боли в спине.

— Быстро выходи из моей комнаты, — приказала она.

Я не заставил себя ждать. Через несколько минут она уже с улыбкой встречала мужа в другом платье. Я был ошеломлен».

* * *

После этих случаев мы решили больше не работать прислугой. Я хочу сказать, что все горожане, нанимающие прислугу, именно так относятся к ней. Конечно, всегда есть исключения, и не мне тебя этому учить, писатель. Проблема в том, что слуги и служанки становятся жертвами тех, чьи жизни не сложились, тех, чьи жизни раздавила роскошь и скука.

Город меня тревожил. Я часто думала о матери. Я видела во сне ее лицо. Еще я видела своего отца в плаще с трубкой во рту и братьев Бинди и Диеми, которые спускались с гор вместе со скотом.

Мне так хотелось их увидеть, но я была обречена жить вдали от них.

Так мы и жили с Сие в любви и согласии до того дня, когда я сказала ему, что жду ребенка. Он посмотрел на меня испуганными глазами:

— Ребенка… от меня или от отца? — спросил он. Я не ждала от него такого вопроса, он, как дубина, ударил меня по голове.

— Да, от сына он или от отца… Я не подумала об этом.

Мы замолчали, потом он вздохнул:

— Скорее всего, он от моего отца и…

— Замолчи, — умоляла я его.

Он замолчал. Сел на край кровати и опустил голову на руки.

Слезы текли из моих глаз. Мне хотелось сказать ему, что мы все родились из одного семени, что все мы братья и сестры и что он должен был жениться на своей двоюродной сестре, а я на своем двоюродном брате.

Но новость о ребенке его оглушила. Впрочем, стоит ли говорить о чем-то в таких случаях? Я молчала.

* * *

Наступили тяжелые дни. Сие больше не целовал меня, не смеялся со мной, не приближался ко мне.