Жизнь в эпизодах - [24]

Я предупредила Лешу о своих планах. На юрфаке оформила свободное посещение. В начале октября 2004-го я резко снялась с якоря, и мы с мамой повезли китайские сумки в Москву. На вокзале я случайно встретила коллегу из театра – Эллу. Она окинула удивленным взглядом мой скарб, расспросила, куда я уезжаю, и я поделилась. Элла за меня порадовалась, сказала теплые слова и сердечно пожелала удачи. Меня это тронуло, потому что вне репетиций мы не общались, мне казалось, что мы совсем друг друга не знаем. Время погодя она приехала в гости в Москву к нашей общей приятельнице, мы увиделись и вдруг крепко подружились. Когда я приезжаю в Пермь, мы непременно видимся, также Элла иногда приезжает ко мне в гости в Москву. Мне важна и ценна ее поддержка. Друзья – это необходимый элемент счастья. И порой дружба проклевывается неожиданно. Нужно только лелеять ростки, доверяя пробившемуся на свет дружескому чувству.

Я не помню, о чем мы с мамой говорили в поезде по пути в Москву. Эх, память такая штука, надо записывать все, особенно то, что, как тебе кажется, точно никогда не забудешь. Волновались ли мы, строили ли планы… Не помню. Но вот что было по прибытии – помню прекрасно, такое не забывается. Прибываем на Ярославский вокзал, выходим на перрон, где нас встречают Леша Васильев и директор модельного агентства, которого, конечно, я известила о приезде. Он-то мне и говорит: «Катя, а где ты будешь жить?» На лбу моей мамы, помимо полезших на него глаз, был еще написанный неровным почерком вопрос: «Это я вас хотела спросить!» Я тоже, мягко говоря, удивилась. За словом в карман не полезла: «А как же модельная квартира?»

– Ой, да мы не успели ее сформировать. Надо кое-кого переселить. Дня через 3–4 будет готова. Леша, Катя поживет у тебя денька три?

Леша и в этот раз не отказал. Интересно, если б он сразу знал, что три дня выльются в 8 месяцев, согласился бы? Дело в том, что ни в какую модельную квартиру меня так и не поселили, кастингов от агентства тоже почти не было, да и на тех, куда я попадала, я молилась, чтобы меня не взяли. Белье да глупая реклама.

Потом агентство и вовсе утратило ко мне интерес вместе с его директором, на подмигивания которого я не стала отвечать. Босс – табу. Женатый босс, к которому нет глубоких чувств – «тем более – тем более»! Лучше все на стадии невинного флирта обрубать и не давать повода. Игра «подам надежду, но не сниму одежду» – не для меня. И мне всегда было легко отказываться от подобных способов продвинуться. Не отрицаю, что, возможно, я просто ни разу не влюблялась в мужчину, который к тому же мог бы мне еще чем-то помочь. А может, у меня в сознании изначально стоит какой-то фильтр, поэтому я не влюблялась в тех, в кого по тем или иным причинам во имя собственного душевного благополучия было «ну нельзя». И не исключаю, что просто-напросто не умею мужчинами вертеть. Жалею ли об этом качестве? Скорее, нет. На мой взгляд, чувствами, даже такими простыми, как половое, не стоит жонглировать. Хочешь – делаешь. Не хочешь – не надо. Я не компостировала мужчинам мозги. Я уважаю их принципиально и ценю мужское внимание. А когда уважаешь, зачем юлить. Перспективы взаимоотношений обозначала сразу. И если при этом им хотелось продолжать общаться – общалась, пока им не надоедало «дружить». У меня есть друзья среди мужчин, которые никогда не были моими любовниками, и заобщались мы не по Чехову («Женщина сначала приятель, потом любовница, а потом уже друг», «Вишневый сад»). И я надеюсь, что если за 10–20 лет половой вопрос не внес смуты в наши отношения, то этого уже и не произойдет.

В том случае ничего, кроме деловых отношений, меня не интересовало. Поскольку ожидания наши не соответствовали друг другу, понемногу сотрудничество сошло на нет. Но прежде чем поставить на мне крест, директор успел внедрить меня в тусовку go-go танцоров и сунуть в продюсерскую фирму композитора Юрия Чернавского. Как мне тогда казалось, по принципу «на тебе, Боже, что людям не гоже» и для очистки его совести. Там я занималась с детьми английским, на котором они пели, и танцами. Когда я приходила на работу, за закрытыми дверьми студии звукозаписи постоянно кто-то пел. Чаще всего это были одни и те же ребята: таинственная девушка лет 15, с которой я так ни разу, кажется, и не поговорила, да и виделась мельком, встретившись в дверях, и мальчик лет 7. Пели они оба здорово, особенно девушка. Но, насколько знаю, она занималась без перспектив выступлений и карьеры в шоу-бизнесе, потому что у нее было кожное заболевание, а сама она была патологически застенчива, но голос… заслушаться.

В свободные часы в студии я тоже пела. По-моему, чудовищно. У меня был диск с записью моих посягательств на R’n’B, но он потерялся, может быть, к лучшему. Не надо это слышать человеческому уху. Раза 2–3 мы имели личную беседу с Чернавским в его вечно прокуренном кабинете. Обо всем и ни о чем. С нужным там стилем пения, не имея образования, я справлялась средне-паршиво, но он хвалил мой английский, и то приятно. Я занималась с детьми, поэтому у меня даже была небольшая зарплата. Раз в месяц, заполняя расходник, мне выдавала ее Наталья – старшая дочь того самого режиссера легендарного фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» Георгия Эмильевича Юнгвальд-Хилькевича. Ну вы понимаете, к чему шло дело…