Жизнь Суханова в сновидениях - [49]

В следующий миг он осмыслил ее слова — и сразу повеселел, как будто у него в груди закружился рой восклицательных знаков.

— Уезжаешь, значит? — с напускным сожалением обратился он к затылку троюродного брата, а с языка чуть было не сорвалось «наконец-то».

Как ни странно, Далевич не отреагировал, продолжая осторожно тыкать вилкой какую-то стряпню, шипевшую на сковороде; зато Василий с размаху грохнул чашкой о блюдце и вспылил:

— Сколько раз можно повторять, а? Ты вообще кого-нибудь из нас слушаешь?

— Вопрос чисто риторический, — вставила Ксения.

Темнея взглядом, Суханов медленно развернулся к сыну.

Через пару часов он, жмурясь от солнца, стоял на тротуаре с портфелем в руке и смотрел, как водитель заталкивает в багажник автомобиля гигантский чемодан. Сам Василий сидел развалившись на заднем сиденье в окружении дополнительной груды багажа и со скучающим видом затягивался сигаретой. Он отбывал в Крым, где собирался провести последние недели августа с дедом, в партийно-правительственном санатории, несомненно изобиловавшем душистыми кипарисами, залитыми звездным светом аллеями, стрекочущими цикадами, а также множеством людей, с которыми было крайне полезно свести знакомство, — судя по всему, это был давнишний план, всем хорошо знакомый, и только Суханов, даже просеяв свою память сквозь мелкое сито, не смог припомнить, чтобы при нем это хоть раз обсуждалось.

Василий опустил окно.

— А, ты еще не ушел, — равнодушно заметил он. — Тебя куда-нибудь подбросить?

Мальчик держался так, словно и думать забыл об их неприятном разговоре двухдневной давности, — и быть может, алкогольный дурман и в самом деле похоронил все подробности в его памяти; впрочем, не исключалось и другое — что он просто не считал тот случай достойным внимания. Суханов, со своей стороны, не сумел ни забыть, ни простить. Известие о скором отъезде сына поначалу вызвало у него некоторую обиду, но она быстро уступила место чувству, удивительно похожему на облегчение, и, чтобы развеять легкое ощущение вины, он уступил Василию свою персональную «Волгу».

— Мне нужно в редакцию — отдать рукопись, — с холодком ответил он. — Нам не по пути: тебе ведь на вокзал.

— Сначала за дедушкой, — сказал Василий и, выбросив непогашенную сигарету на тротуар, стал закрывать окно. — Мне без разницы, хочешь — садись.

Тесть Суханова жил в роскошной квартире, выходящей окнами на улицу Горького; от редакции журнала «Искусство мира» его дом отделяло всего несколько старых улиц, плутавших под сенью лип. Суханов заколебался, но Вадим уже успел захлопнуть багажник и, распахивая переднюю дверцу, деловито заговорил:

— Сюда, садитесь сюда, Анатолий Павлович, на заднем сиденье тесно, — только смотрите, как бы собачья шерсть не пристала.

«Собачья шерсть? Теперь в машине собака ездит?» — мрачно подумал Суханов, втискиваясь грузным корпусом на пассажирское место.

Он привык вальяжно располагаться сзади, и его скоро начала раздражать теснота, проникнутая слабым запахом псины и совсем свежим ароматом приторных, резких духов — Нина такими не пользовалась; тяготила и непривычная близость водителя, который бренчал ключами у него под носом. Василий, похоже, заснул, как только они тронулись. Суханов повздыхал, покашлял, покрутил обручальное кольцо, стряхнул со штанины несколько рыжих волосков и стал смотреть перед собой. На зеркале заднего вида — раньше он этого не замечал — болтался прозрачный шар, внутри которого помещался маленький домик под синей крышей, окруженный елочками величиной с ноготь. Не успели они доехать до конца улицы, как машина провалилась в первую выбоину, и от толчка радужно окрашенные снежинки внутри шара разразились миниатюрной бурей, поболтались в воздухе одно беспорядочное, сверкающее мгновение, а потом опустились на пряничный домик. От нечего делать Суханов наблюдал за их роением. Эта безделица выглядела до неловкости сентиментально и неуместно — многие шоферы питали слабость к побрякушкам, но совсем иного типа, вроде брелков в виде полуобнаженных женщин, — и Суханов рассеянно задался вопросом, сам ли Вадим купил эту мещанскую вещицу или получил от кого-нибудь в подарок.

И тут же ему пришло в голову, что он, как ни странно, почти не знаком с этим человеком, которого видит практически ежедневно. Вадим знал свое дело — может быть, его манера вождения была чуть более агрессивной, чем следовало, но в целом он заслуживал доверия; судя по его фигуре, он регулярно занимался спортом; жил он на какой-то унылой, малолюдной окраине Москвы, с женой Светланой, или Галиной, или Татьяной — Суханов точно не помнил — и дочерью, чей возраст уже в который раз уплыл в пустоту, а также, судя по всему, с большой лохматой собакой; но дальше начинался туман сомнений и догадок. Ему вспомнился недавний упрек, брошенный Ниной: «Он у нас работает почти три года, и за все это время ты не удосужился…» Поморщившись, он искоса глянул на своего шофера. Профиль Вадима оставался бесстрастным, но пальцы в перчатках все время барабанили по рулю, словно отбивали какой-то нервный внутренний ритм; возможно, что-то его тревожило. Решив проявить участие, Суханов прочистил горло.