Жизнь собачья и кошачья - [28]

— Ах, ты! — истерично вскрикнула бомжиха Паша. — Я тебя накормила, подстригла, а ты теперь на меня рычать?! Ну, гадина, я тебя сейчас… Я тебя проучу!

Она замахнулась палкой, но Жучка увернулась, а бомжиха, промахнувшись, рухнула всем телом на хрупкую стену из пустых ящиков. Стена развалилась, Жучка выскочила из закутка и помчалась к светлому пятну лаза, во двор, сопровождаемая яростной руганью и угрозами.

3

Хозяина Жучка нашла в очереди таких же бомжей около ларька, где принимали пустые бутылки. Он был уже пьян.

— О! — удивился он. — Жучка?! Нет, не Жучка! Или… Ты это? Жучка ластилась к нему, прыгала, виляла хвостом.

Наконец хозяин узнал свою, теперь подстриженную и расчесанную собаку.

— Ты как это? Убежала, что ли? Я тебя этой… Пашке продал. Пошла вон! — и больно пнул.

Бомжи, стоящие в очереди, с ленивым интересом прислушивались.

— Ты теперь не моя, — подытожил Кущ.

Жучке в голосе хозяина послышалось сожаление, и она, считая, что это относится к ней, поднялась на задние лапы, передние поставила на грязную штанину Куща и заглянула снизу в его глаза.

Кущ вздохнул и пробормотал, будто оправдываясь:

— Хотя она, эта Пашка — сука, стакан еще мне должна. Не заплатила за собаку полностью. Правду я говорю! — он искал поддержку у стоящих в очереди бомжей, но те прятали шеи в воротники одежек и никак не реагировали. — Правду я говорю! — утвердился Кущ в своем мнении и хрипло засмеялся. — Как это… Постой! Как же… Если товар… Если товар не оплачен полностью, он принадлежит покупателю только на ту часть, что оплачена… Ха-ха! — хрипло засмеялся он, довольный, что вспомнил что-то из институтских учебников. — Слыхала, Жучка, наполовину ты моя!

Хорошее настроение еще держалось, и Кущ, вытащив из пакета куриную ножку, бросил собаке:

— Грызи, моя половина!

Жучка поспешила воспользоваться разрешением. Она хорошо знала людей и прочувствовала на своей шкуре, как быстро доброту свою они меняют на злобу и ярость. Не успела она проглотить подарок хозяина, как в очереди бомжей послышался шум, потом вскрик — кто-то кого-то ударил. Началась потасовка. Мгновенно очередь разбилась на два лагеря. Загремели бутылки, загомонили хриплые голоса… Жучка бегала вокруг дерущихся, громко лаяла, кусала кого-то за ноги, пытаясь прорваться к хозяину.

— Ларек закрываю! — послышался категоричный голос приемщика посуды.

Драка мгновенно прекратилась, бомжи выстроились согласно занятой очереди. Бомж Кущ выбрался из толпы, вытирая рукавом разбитый нос. Собака кинулась к нему.

— Пошла-а! — прогундосил Кущ. — Пошто не защищала хозяина?

— Шавку твою нужно пришить, — раздался голос из очереди.

— Правильно! За лапы, да об угол ларька, — поддержал второй голос.

— Попробуй! — воинственно выпятил грудь Кущ. — А за что?

— За ноги кусает, — чуть не хором пожаловались бомжи.

— Не будете на хозяина нападать, — ухмыльнулся довольный Кущ.

— Нечего тут с собаками по очередям… — возмутился худой бомж со свежей царапиной на щеке. — Собакам вообще запрещено в общественном месте находиться…

Кущ, показывая на его царапину, спросил:

— Жучка так высоко достала или ты слишком низко наклонился? Бомжи усмехнулись, атмосфера в очереди потеплела. Кущ полез в пакет, достал еще кусок курицы. Посмотрел на него, откусил, остальное бросил собаке. Жучка поняла, что поступила правильно, коли угодила хозяину, и была счастлива.

4

Сдав бутылки, хозяин и худой бомж со свежей царапиной, купили водки и пошли в подвал. Жучка бежала следом. Люди уселись в подвале на перевернутых ящиках, стали пить водку и играть в карты. Собака лежала у ног хозяина и дремала. Ей было хорошо, просто замечательно — сыта и рядом с хозяином.

Но вскоре хозяин стал повышать голос, нервничать, и собака проснулась. Если бы она понимала в картах, то узнала бы, что хозяин проигрывает, причем проигрывает по-крупному. Вот он снял лохмотья, служащие ему одеждой, и бросил под ноги худому.

— Бери! И сдавай!

— Тряпки твои мне не нужны, — худой закурил и долго кашлял. Кашлял надсадно, задыхаясь. На губах появилась кровь.

— Чего это у тебя? — удивился хозяин.

— Туберкулез, — худой перевел дух.

— Ну, сдавай, — попросил униженно хозяин. — Сдай разок в долг. Больше у меня ничего нет.

Худой посидел минуту, безвольно опустив руки, потом сказал:

— Ставь своего Кабыздоха на кон.

— Ты чего?! — удивился хозяин. — На кой хрен тебе моя собака?

— Съем, — на полном серьезе ответил худой и опять закашлял.

— А ведь верно, — почему-то обрадовался Кущ. — Слышал я, что жирной собачатиной вылечиваются…

Он подозвал собаку, посадил на колени, пощупал ребра, погладил. От такой ласки собака радостно взвизгнула и лизнула его в лицо.

— Пошла-а! — хозяин столкнул ее с колен. — Жирная! И чистая. Ее кто-то даже расчесал… Пашка, наверное.

— Вот и ставь на кон. Засчитаем за пятьдесят рэ, — сказал худой, тасуя карты.

— Что ты, что ты! — воскликнул хозяин. — Даже разговору быть не может. Она же мне родная. Единственная память от той, прошлой жизни. Да такая жирная…

— Кончай базар! — раздраженно поморщился худой бомж. — Засчитываем за сотню — и все, ни копейки больше. Сдавать?

— Сдавай! — согласился хозяин.