Жизнь собачья и кошачья - [22]

От деревни бежали люди, размахивая руками и крича. Впереди с громким лаем неслась Аза. Услыхав ее голос, Черт обернулся, и волчица достала его клыками, перехватила горло. Черт захрипел и упал. Он уже не видел, как Аза догнала волчицу…

А через три дня городские рыболовы в овраге, густо заросшем боярышником и черемухой, у неглубокой норы по голодному писку отыскали семерых волчат. Шесть из них были черными с белыми пятнышками на груди, седьмой серый — в мать…

11

«Привет из родных мест! Здравствуйте, Иван Григорьевич и ваша драгоценная супруга, дети и внуки ваши! Пишут вам из деревни Петровка. Потому как дарственную вашу нам теперь не нужно. Есть решение правления колхоза, чтобы строить здесь дома и леспромхоз уже срубы готовит. А сейчас в деревне уже четыре семьи, не считая нашей, а с нашей, значит, пять. Дом ваш в целости и сохранности, не беспокойтесь. В огороде срубили вам баню. Ходим в баню все, потому как она у нас одна на всю деревню.

И еще хочу вас порадовать, сука Аза ощенилась четырьмя щенками. Три кобелька и одна сучка. Все черные с белой грудью. А один из них так и норовит за палец тяпнуть — вылитый чертенок. Всех оставил жить, хочу, чтобы племя Чертово росло и размножалось. Колхоз мне за работу выделил машину «Жигули», и Сережка, старший мой, что пришел из армии, нагонял на ней уже целую тыщу. Машина хорошая. Но прошу тебя, Иван Григорьевич, как будешь ехать в гости к нам или насовсем, или как, купи там в Москве распредвал для «Жигулей», говорят, ломаются они быстро.

А намедни встретил Кольку Чистякова. Помнишь? Три дома от твоего отца жил. Корова у них еще комолая. Да помнишь. Так он в леспромхозе сруб новый заказал, и ставить будет не на центральной усадьбе, а здеся, на старом месте.

Бабка Василиса в город ездила, в церкву. Молебен за возвращение в родные места заказала и Черта помянула, святым назвала, так батюшка-поп ее из церкви чуть не попер.

Про урожай не загадываем, но должен быть хорошим. Все у нас постарому. Дожди вовремя пришли, так председатель орлом летает. Привет тебе от него. Приезжай, рады будем.

Остаюсь вами доверенный Алексей Мужиков. Деревня Петровка».

ИСПЫТАНИЕ НА ЗЛОБНОСТЬ

1

Посреди поскотины был вкопан столб. На столбу железное кольцо. А уже к кольцу длинной колодезной цепью привязан медведь. Он возвышался бурой копной и сидел по-собачьи, опершись передними лапами о землю. И по тому, как он водил мордой, как трепетали черные ноздри, было заметно его волнение. Не приходилось ему сразу видеть столько людей. Метрах в ста-стапятидесяти от него стоял стол, накрытый красной скатертью, на нем мегафон, папки, какието бумаги…

Шыкалов что-то говорил толпившимся неподалеку деревенским мужикам, размахивая руками. Но когда Павел Буянов, запыхавшись от быстрой ходьбы, пробрался через толпу, Шыкалов уже маячил за грузовиком с клеткой, в которую полчаса назад Павел сажал Потапыча. Сам, собственными руками. Переведя дыхание, Павел покрутил головой, присматриваясь. За грузовой машиной виднелись разноцветные «Жигули», «Москвичи», автобусы. В стороне стояли две блестящие черные «Волги». За легковушками толкался приезжий, пестро одетый люд, и оттуда доносился разноголосый собачий лай.

Наконец Шыкалов вернулся к столу.

— Николай Филиппович, — сунулся к нему Павел. Но тот молча отстранил его рукой и взял мегафон.

— Товарищи, внимание! Внимание! — раздался над поскотиной его голос. — Областные испытания лаек на злобность объявляю открытыми. Представляю судей… — Он перечислил несколько фамилий, после чего сказал: — К испытаниям допускаются западносибирские лайки с родословными, в возрасте от трех лет и выше. Сначала идут суки, потом кобели. Первой вызывается лайка Анита, диплом полевых испытаний второй степени, возраст четыре года. Владелец Харченко.

И Павел понял, что опоздал, что теперь уже ничего нельзя сделать, увидел высокого худощавого мужчину с поджарой лайкой черно-белой масти и повернул назад. Не хотел он смотреть, как будут рвать собаки его Потапыча. Но вначале невнятный смешок, а затем откровенный, язвительный смех заставили обернуться.

— Чего это? — спросил он у оказавшегося неподалеку соседа Василия.

— Та, — махнул тот рукой. — Не собака, барахло. Боится медведя. За хозяина прячется.

Над поскотиной раздался голос Шыкалова:

— Лайка Анита снимается с испытаний из-за непригодности. Уберите собаку, гражданин Харченко.

— А ведь говорили, что только чистокровных собак допускают, — удивился бригадир Иван Макарьевич.

— Ну и что из того, что чистых кровей?! — громко, чтобы другие слышали, сказал Василий. — Кровя-то чисты, да жидки, водичкой водопроводной с двенадцатого этажа разбавлены. Собаки эти не то что медведя, зайца с балкона не видели…

— Вызывается лайка Петра, возраст три года, диплома нет. Владелец Анисимов, — громыхнул над поскотиной усиленный мегафоном голос Шыкалова.

— Куды ей без диплома?! — съехидничал Василий. — Тут с дипломом струсила…

Лайка сделала по поскотине круг, но держалась от медведя в отдалении. Потом остановилась и залаяла.

— Фас, Петра! Фас! — закричал хозяин.

Собака стала приближаться к медведю, усиленно нюхая воздух. Шла осторожно, опустив хвост и прижав уши.