Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - [26]

В тот момент его любимыми писателями были Мередит и Стивенсон. Стивенсона он обожал с тех пор, как прочитал неподписанный «Павильон в дюнах» в старом номере «Корнхилла». Талант Стивенсона состоял в том, что в его исполненном литературной эмоциональности повествовании он спрессовывал полдюжины слов в более ослепительный и яркий образ, чем целый пассаж описаний. А Стивенсон находился под сильным влиянием Джорджа Мередита, который, при всей своей непонятности с точки зрения логики, мог сочинять такие, казалось бы, вздорные фразы, как: «Фермер выхохотал в кресло свои жирные бока».

Да! А сэр Вальтер Скотт, чьи старые зеленые тома продолжали занимать почетное место рядом с романом Чарльза Рида «Монастырь и очаг», сэр Вальтер тоже обладал теми же самыми качествами. Они всегда проявлялись, когда он отказывался от невыносимого многословия ради восхитительного персонажа или динамичного действа. В романе «Пуритане» нельзя забыть роялиста Ботвелла и круглоголового Бэрли: верхом на лошадях, тяжело дыша, при огромной сумме, которую дают за голову Бэрли, они показывают неповиновение друг другу лязгом клинков.

«Поляна вересков или тысяча клинков!»

«Меч Господа Бога и Гедеона!»

Но Скотт изобразил Бэрли слабоумным, жестоким, тем самым не донеся до читателя преданность пуритан религии. Это сделал только Маколей. Размышление вернуло молодого писателя к его старому зрительному восприятию Маколея, «раундхедам», которые во имя мира отложили свои защитные камзолы. Пусть эти люди, или их сыны, станут героями рыцарского романа о временах конца XVII века при католическом короле Джеймсе; пусть с мечами и пением псалмов они поднимутся под протестантское знамя «короля» Манмута. Это было началом романа «Мика Кларк».

Он начал составлять план «Мики Кларка» в июле 1887 года. Вновь обращаясь силой памяти (подобно Маколею) ко всему, что он раньше изучал, он свел воедино свои познания о XVII веке и дополнил их продолжавшимися месяцами исследованиями деталей. Затем, в перерывах между занятиями медициной и изучением оптики в Портсмутской глазной больнице, он за три месяца написал книгу.

Сила «Мики Кларка», даже если не брать лучших сцен боевых действий — кровопролития на равнине Солсбери, столкновения с королевскими драгунами, схватки в соборе Уэллс, ослепительного описания баталии при Седжмуре, — состоит все же в словесных образах: воображении, использовании обыденных деталей, посредством которых оживлялся каждый персонаж еще до того, как в войне загремел хотя бы единый выстрел. Образ угрюмого старика отца, «железнобокого» Джо Кларка, омрачает первые главы книги, которые оживляются суетливой матерью, прихожанкой Англиканской церкви, и их широкоплечим сыном Микой.

Но автор, хотя и восхищался пуританами и испытывал неприязнь к неблагодарности королей династии Стюартов, никогда не мог с серьезным видом относиться к импозантности пуритан. Для него единственной чертой пуританизма была черта викторианского пуританизма. Это подразумевает сильное викторианское чувство юмора — фактор, которому в наши дни часто не придают значения. При проявлениях любого святошества, не важно, насколько искреннего, Конан Дойл никогда не мог устоять перед ликующими колкостями. Вот его описание чувств сурового отца, когда Мику, тогда еще маленького мальчика, соблазнили выпить второй стакан Канарского вина, после чего потерявшего дар речи привезли на телеге домой.

«Отец был меньше потрясен этим инцидентом, чем надо было ожидать, — с торжественным видом заявляет Мика, — и напоминает матери о том, что Ной попал в подобную же историю. Он также рассказал, как некий военный священник Грант из полка Дезборо, выпив после жаркого и пыльного дня несколько фляг крепкого пива, орал после этого безбожные песни и плясал таким образом, что это не подобало священному сану».

Так он ввел в действие романа Хавант, небольшой городок под Портсмутом. Татуированный моряк Соломон Спрент катит по настоящим улицам под настоящими вязами к таверне Локарби. Из моря выбирается коварный Десимус Саксон: жилистый, с опущенными веками, сквозь зубы разговаривающий с пуританами или играющий в кости с конными гвардейцами — человек, который либо будет относиться к тебе дружески, либо за гинею всадит тебе нож в спину и при этом будет говорить шутки — живые, зловещие и одновременно смешные.

Писатель был глубоко поглощен всем этим, когда «Этюд в багровых тонах» был напечатан в «Рождественском ежегоднике Битона» за 1887 год.

И ничего не произошло. Было маловероятно, что какой-нибудь критик сядет под рождественскую елку, чтобы потрудиться написать обозрение ежегодника; никто этого и не сделал. Но издание было распродано. В начале 1888 года фирма «Уорд, Лок» предложила выпустить его отдельным изданием. Хотя автор за это ничего бы не получил, было предложено, что иллюстрировать издание будет его отец, Чарльз Дойл. Старый и больной, Чарльз Дойл тем не менее нарисовал шесть черно-белых иллюстраций; и на глазах старика наверняка выступили слезы, когда он узнал, что его работа все еще пользуется спросом в Лондоне.

Его сын закончил и переписал «Мику Кларка» к концу февраля 1888 года. И опять, превознося добродетели пуритан, он показал, к чему он питает наибольшие симпатии. Коренастого Мику, милого и добродушного, он воспринимал как мужчину и брата. Но выражаясь современным языком, эта история почти что украдена сэром Джервасом Джеромом — разорившимся аристократом, пижоном и бездельником, который присоединяется к восстанию Монмута, потому что ему наплевать, на чьей стороне он воюет. Когда слабые надежды Монмута разрушены в ходе ночной битвы при Седжмуре, благоразумные люди считают необходимым отступить. Сэр Джервас высокомерно отказывается отступать — так же, как отказался бы его отец, сторонник короля, и умирает так же безрассудно, как и жил.