Жизнь с призраками - [3]

И я понял, что он даровал мне свободу, хотя и пообещал навещать.

Последний раз это было несколько дней назад. Во сне. Я оказался в странном, никогда до этого не виданном месте. На берегу моря, по которому бежала лунная дорожка. Спал не только я, спали и яхты, пришвартованные к пирсу. А еще был берег, узкая полоса пляжа и высокие, черные, почти скрытые наступающей ночью холмы.

Я и сейчас могу пересказать все, что было потом. Сон закончился, слишком уж реально плескалось море у пирса, я чувствовал его запах, да еще какую-то томящую сладость, веющую с холмов. И внезапно из темноты появился мой пес. Он позволил положить себе руку на лобастую голову, а потом растворился в направлении горизонта, оставив послевкусие внезапно привалившего счастья да попытку осознать, существует ли это место на самом деле.

Где любимые призраки оживают, а значит, ты опять начинаешь жить своей жизнью и видеть в ней смысл.

2. Смысл жизни

Я стоял на мосту и смотрел, как счастливые люди удят рыбу. У них точно был смысл жизни: выловить в этой вонючей воде, покрытой переливающимися мазутными, бензиновыми и нефтяными пятнами, нечто живое, с плавниками, жабрами и хвостом.

Именно что живое. Рыбами назвать этих мутантов трудно, хотя на первый взгляд внешнее сходство полное. Но мне почему-то кажется, что в реке, протекающей по нашему городу, если кого и можно выловить, то лишь абсолютно непригодных в пищу маленьких монстров. По мосту за моей спиной проезжали трамваи. Машины толклись в постоянно возникающей пробке. Люди с удочками внизу пусть и занимались странным делом, но пребывали в каком-то другом измерении. Освещенные солнцем деревья, желтая, красная, восхитительная в своей осенней ущербности листва. Воздух необыкновенно прозрачен, ни следа от тумана, что висел над городом два дня подряд.

А еще через пару дней начнутся дожди. Потом снег. Река покроется льдом, мутанты зароются в ил.

— Твоя беда, что ты не позитивен! — сказал мне полчаса назад Влад, провожая меня до дверей своего кабинета. — Тебе надо побольше положительных эмоций, сходи хоть в парк, погуляй, это рядом!

Влад — врач.

Он слишком фактурен для своей специализации. Рост под два метра, вес под сто килограммов, такие бывают или хирургами, или патологоанатомами, а Влад всего лишь психотерапевт.

Мы познакомились с ним на площадке для выгула собак. Поначалу, пока наши кобели были юны, мы выходили в одно и то же время и мило общались, если, конечно, не было проливного дождя. Потом, когда псы подросли и начали грызться, мы просто начали время от времени ходить друг к другу в гости. Потом наши псы оставили нас, но мы давно уже дружили сами по себе, и вчера, промаявшись очередную бессонную ночь до самого утра, я позвонил ему и попросился на прием.

Я рассказал ему, что перестал спать и что мне кажется, будто живу за замерзшим стеклом. Независимо от того, что на улице: лето, зима, весна, осень.

— Оно все время замерзшее, знаешь, как в самые лютые морозы! — сказал я. А потом вдруг вспомнил ощущение неприснившегося сна и преследующих меня призраков пса и матери. Шторы в кабинете были плотно задернуты, Влад разлил по малюсеньким чашечкам какой-то экзотический восточный чай.

— Ты живешь в иллюзорном мире! — сказал он мне. — Эти твои тени, призраки, будущие сны… Проще говоря, у тебя нет мотивации.

— Не понял, — честно ответил я.

— Все просто. — Влад утопил чашечку в своей здоровущей ладони и продолжил: — Ты потерял смысл жизни.

Я засмеялся. В первый раз за долгое время. На самом деле: сидят два взрослых мужчины, обоим уже за сорок, и один с умным видом объясняет другому, что тот потерял смысл жизни. Видимо, сейчас меня станут учить, как его найти.

— Ты когда дочитал в последний раз хоть один роман до конца? Ты вообще давно открывал книгу? — внезапно спросил Влад.

Я задумался.

Если понимать под словом «книга» не что-то функциональное или развлекающее, а всерьез заставляющее тебя сопереживать героям и жить их жизнью, то очень давно. И дело не в том, что мне некогда. Не хочется. Любая хорошая книга, как сейчас принято говорить, «грузит», а мне хватает и своих внутренних заморочек.

— А какой фильм ты смотрел вчера?

Игра становится увлекательной. Вчера я смотрел какой-то сериал. Лежал на диване и пялился в телевизор. Я не помню ни названия, ни актеров. Могу лишь сказать, что там стреляли, но сейчас стреляют в половине сериалов. Во второй половине рыдают, те я не смотрю.

Влад рисует на листе бумаге, лежащем перед ним. Он допил свой чай, пустая чашечка стоит перед ним на столе.

Мне хочется рассказать ему про хюзюн, про это томящее и не отпускающее где-то в самой глубине тебя чувство, когда кажется, что некогда ты знал что-то очень важное, наполняющее все вокруг щедростью, любовью и состраданием. Но внезапно это исчезло, остались выжженная пустыня, поваленный лес, все те же руины, по которым гулко разносятся твои шаги.

Я делаю последний глоток из чашечки-наперстка, странный, горьковатый привкус, освежающий душу и нёбо.

— Музыка… — продолжает Влад, все так же терзая лист бумаги формата A4. — Ты слушаешь музыку?

Было время, когда я слушал ее часами. Более того, жизнь определялась исполнителями и мелодиями. До сих пор у меня пылится множество дисков, остались даже виниловые, хотя сам проигрыватель давно упокоился на ближайшей помойке. Иногда я беру с полки какой-нибудь из них, смотрю на обложку и пытаюсь вспомнить, что мне говорят картинка и название. Но память безмолвствует, она не хочет просыпаться.