Жизнь с призраками - [25]

Кто помог этому? Друг, зачем-то сошедший с небес? Гитарист с незамысловатой песенкой о человеке, размышляющем на пляже? А может, вся выпивка, что я влил в себя этой ночью, сделала свое дело, заглушила боль, пусть и на время.

Пора ехать в отель. Мидиями долго сыт не будешь, надо успевать к нормальному завтраку.

Через час я уже был в своем номере, принял душ и отправился в ресторан.

Где ко мне сразу же подошел один из аниматоров и поинтересовался, не видел ли я свою соотечественницу Марину, работающую в их команде.

— Нет-нет! — заверил я его.

Он пошел дальше, а я спросил у русской соседки по столу, что случилось.

— Ой! — вздохнула она. — Они со вчерашнего вечера в панике, но вас ведь не было…

— Так что случилось? — вновь задал я вопрос.

— Пропала аниматорша! — ответила соседка и принялась за свой утренний йогурт.

11. Пропавшая аниматорша

Али любил Марину, а Марина любила Озтюрка.

Родилась и выросла она в маленьком северном городке и промерзла за первые двадцать лет своей жизни настолько, что даже приличная зарплата на радио, из-за которой каждое утро, еще затемно, она тащилась в студию, чтобы, сев у микрофона, веселить город и, одновременно, снабжать новостями, не помешала ей внезапно уволиться и, оформив академку по месту учебы, отбыть еще в апреле в «Конкордию» в поисках солнца, тепла, а еще свободы, веселья, бесшабашности, — в общем, всего, чего ищут в двадцать лет.

Хуже всего оказалось со свободой. Она не имела права завтракать, обедать и ужинать одной, необходимо было подсаживаться к гостям, беседовать с ними и только тогда есть и пить.

Также было нельзя в течение рабочего дня быть в одиночестве более десяти минут. Впрочем, как и наедине с другими аниматорами. На территории отеля она была обязана всегда находиться только с гостями.

Категорически запрещалось сидеть в мужской компании. Ее собеседниками должны быть или смешанная пара, или две женщины.

Никакой личной жизни, никаких мобильных телефонов и никаких романов с гостями.

Вдобавок ко всему, покидать территорию отеля без разрешения шефа нельзя ни при каких условиях!

NB: если говоришь с гостями или ведешь занятия (а на нее нагрузили весь фитнес, аэробику и прочие прелести), то нельзя находиться в солнцезащитных очках, пусть даже солнце выжигает глаза.

Запрещено плавать в бассейне и купаться в море на пляже отеля.

После 01.00 запрещено находиться на территории отеля, то есть выходить из своей комнаты.

При этом рабочий день начинался в 9.00 и заканчивался в 01.00 с двухчасовым перерывом вечером для принятия душа и подготовки вечернего шоу.

Два главных слова, «нельзя» и «запрещено». А еще надо помнить, что любое нарушение этих правил влечет за собой санкции: лишение единственного выходного в неделю.

Так что о какой свободе может идти речь, хотя и тепла, и солнца было достаточно, а в свой единственный выходной она умудрялась и купаться, и ездить в Бодрум, в один из ночных клубов, хотя больше всего ей хотелось, чтобы срок контракта подошел к концу и она улетела обратно в свой северный город, где каждое утро надо будет нестись на машине по темным и сонным улицам к студии, где ее все еще ждет микрофон, — ведь ей обещали, что вновь примут на работу сразу же, как у нее прочистятся мозги.

Только вот случилось не предусмотренное контрактом и всеми этими «нельзя» и «запрещено». Фотограф, работавший в отеле с самого начала сезона, невысокий, полноватый, лысеющий турок с черноморского побережья, чуть ли не из Трабзона, сломал ногу. Пытаясь сделать удачный кадр, забрался на россыпь камней, служивших естественным волнорезом. Они были мокрыми, он не удержался и упал, да так, что правая нога, попав в щель между двумя огромными булыжниками, хрустнула. Дамочки, которых он фотографировал, с испуганными воплями понеслись к отелю, а через пару часов бедолагу уже увезли в Бодрум, в больницу, откуда он скорее всего и отбыл обратно в Трабзон.

И в отеле появился Озтюрк.

Это было незадолго до моего прибытия в «Конкордию». К этому времени Марина уже прекрасно знала, что крутить любовь с турками — занятие пусть и приятное, но бессмысленное. Насмотрелась на отдыхающих девушек и дам. Хорошо было тем, кто просто искал безудержного отпускного расслабления, но она никак не могла забыть одну влюбленную девчушку, уезжавшую в слезах, и то, как красавчик Невзат, самый красивый из аниматоров, которому, судя по всему, все эти «нельзя» и «запрещено» были до фонаря, клялся ей в любви и обещал сразу же после сезона приехать к ней. А на следующий вечер он уже зажигал с белобрысой и веснушчатой ирландкой, с которой Марина и застукала его ночью на пляже, когда, в очередной раз забыв про свод правил, пошла посмотреть на ночное море и на то, как серебристая лунная дорожка, перебегая с волны на волну, исчезает у горизонта, среди невидимых в этот час островов.

Озтюрк был мужественен и красив. Еще он был интеллигентен и образован. Говорил на трех языках, играл на гитаре и пел, учился на последнем курсе Измирского университета, но своей будущей специальности «Администрирование бизнеса» предпочитал фотографию, отчего каждое лето на сезон уезжал на заработки в тот или иной отель, и всегда — в Бодрум. Здесь было не так влажно, как на анталийском побережье, что в самой Анталии, что ближе к Алании, что, наоборот, к Кемеру, да и люди здесь отдыхали другие, Озтюрк так и называл их: Bodrum people, люди Бодрума.