Жизнь ради звезд - [5]

Крис бросил взгляд на горы, на полоску бурлящей земли. Затем он повернулся и вновь зашагал к Скрэнтону.

Теперь они шли по улице, по которой Крис ходил много раз, когда нес пятьдесят центов, чтобы купить приложение к газете «Санди» с объявлениями «Требуется работник», или катил тачку со ржавым металлоломом, или возвращался с тощим пакетом низкосортного фарша из конины. Разница заключалась лишь в том, что сразу за знакомым углом город обрывался, уступая место окружающей его пустоте — и все это в нависающей тени, которая вовсе не была тенью.

Командир патруля остановился и оглянулся.

— Отсюда нам не успеть, — сказал он наконец. — В укрытие, Барни, приглядывай за этим деревенщиной. Паренька я возьму с собой, он выглядит благоразумным.

Барни хотел что-то ответить, но его слова потонули в звуке долгого гудка, от которого задрожали стены. Звук был ужасный; Крису не доводилось слышать ничего и наполовину столь громкого. Казалось, что этот шум не кончится никогда. Командир затащил мальчика в какой-то дверной проем.

— Это предупредительный сигнал. Означает — прячьтесь, ребята. Стой спокойно, рыжий. Наверняка никакой опасности нет, но что-нибудь может свалиться от тряски, так что нужно поберечь голову, если она тебе дорога.

Гудок смолк, но вместо него Крис услышал гул, такой пронзительный, что у него заныли зубы. Тень сгустилась, а бурлящая почва начала взлетать в воздух, пышными высокими султанами, напоминая папоротник.

Затем дверной проем вздрогнул и покосился. Крис вцепился в раму, и как раз вовремя: спустя секунду, дверь резко дернулась из стороны в сторону. Постепенно толчки стали более ритмичными, интервалы между ними росли, а сила их понемногу спадала.

Впрочем, после первого толчка тревога Криса перешла в изумление, поскольку колебания почвы были пустяком по сравнению с тем, что происходило теперь. Казалось, что весь город сильно раскачивается, будто корабль в бурю. Одно мгновение улица упиралась прямо в небо, в следующий момент перед глазами Криса оказывалась стена срезанной земли, край которой отвесно возвышался футов на пятьдесят или более над новой границей города, а потом — только небо.

Эта сильнейшая качка должна была обрушить весь город ревущей лавиной стали и камня. Однако, ощущались лишь слабые подергивания и сотрясения почвы, да и они, похоже, затухали. Город, окутанный колоссальным облаком пыли, вновь выровнялся и Крис увидел потрясающее зрелище: вся местность начала вращаться вокруг него. Толчки стихли совсем, все замерло, иллюзия того, что долина вращается вокруг города, была полной и вызывала заметное головокружение.

«Теперь ясно, почему спиндиззи получил такое название, — подумал Крис. — Интересно, мы так и будем вертеться волчком все время, пока находимся а космосе? Как мы тогда увидим, куда движемся?»

Высокое кольцо гор, окружавших долину, начало опускаться. В одно мгновение далекое полотно железнодорожной насыпи поровнялось с краем улицы; затем улица оказалась вровень с кромкой горы, затем с верхушками деревьев… и вот уже ничего, кроме голубого неба, темнеющего прямо на глазах.

Здоровенный командир патруля шумно вздохнул.

— Клянусь громом, — сказал он, — мы его подняли. — Вид у него был слегка оглушенный. — А ведь я никогда серьезно не верил в это.

— Мне и сейчас не очень-то верится, — вмешался человек по имени Барни. — Но раз карнизы не падают, нам больше нет необходимости тут торчать. И без карнизов босс свернет нам шеи за опоздание.

— Да, пошли. Рыжий, подумай хорошенько и не причиняй нам больше неприятностей, а? Ты сам видишь, теперь бежать некуда.

Сомневаться в этом не приходилось. Небо в конце улицы и над головой теперь стало абсолютно черным; и в тот момент, когда Крис взглянул вверх, появились звезды — сначала самые яркие, затем, понемногу, выступили сотни других в своем ошеломляющем великолепии. Из их привычной неподвижности Крис сделал вывод, что город больше не вращается вокруг своей оси. Это его немного успокоило. Даже гул стих; если он еще и звучал, то стал не слышен в общем шуме города.

Как ни странно, но солнце сияло по-прежнему. С этого времени «день» и «ночь» станут на «борту» города абсолютно произвольными понятиями; Скрэнтон вступил в царство Вечного Дня.

Группа прошла два квартала и остановилась: верзила увидел столб таксомоторной стоянки и достал из ниши телефон. Барни тут же начал возражать.

— Потребуется целая эскадрилья такси, чтобы доставить нас всех в ратушу, — заявил он. — И в такси не поместится достаточно ребят, чтобы успокоить мальчишку, если он начнет бузить.

— Мальчишка бузить не начнет. Идите дальше пешком со своим оборванцем. Я с такой ногой и шага больше не сделаю.

Барни заколебался, но заметная хромота верзилы оказалась неопровержимым аргументом. Он пожал плечами и повел — остальную группу за угол. Командир улыбнулся Крису, но мальчик отвел взгляд.

В небе над перекрестком появилось такси и, маневрируя с изысканной точностью, остановилось возле них.

Внутри никого не было; в этом безжалостном мире все, что не требовало коэффициента умственного развития выше ста пятидесяти, управлялось компьютером. Всеобщее господство подобных машин, часто говаривал отец Криса, являлось одной из главных причин нынешней, по-видимому вечной, депрессии: приход полуразумных машин в бизнес и технику произвел вторую Промышленную революцию, в которой лишь наиболее творческие люди, да и то, если они обладали неким управленческим даром, оказались в состоянии продать свой ум миру. Все остальные никому уже не были нужны.