Жизнь, прожитая не зря - [85]

А бесня всё продолжалась. Сулейман, прибежав обратно к своему дому, немного пришёл в себя, и, обретя дар речи, обтерев вспененные губы, принялся сбивчиво рассказывать обступившим его людям о смысле божественного послания. Говорил он долго, путано. Вспоминал, как тайком молился в юности в горах, потому что уже тогда верил не в коммунизм, а в одного лишь Аллаха. Как, перебравшись в город, жил аскетом многие годы, стойко борясь с искушениями. Как, рискуя жизнью, разоблачал и клеймил ваххабитов — прислужников сатаны. И повторял без конца, что данный знак свыше — величайшая награда за его долгую праведную жизнь.

Толпа гудела. Весть о том, что курица Сулеймана снесла чудесное яйцо с надписью, вскоре облетела весь город. Люди приходили и приезжали со всех концов десятками, сотнями. Уже охрипший Сулейман без конца повторял им одно и то же.

Оглохший от шума Закир вернулся домой. Однако, едва переступив порог своей комнаты, принялся скакать по ней — восторженно и дико, со сдавленным злым хохотом.

Да, он всё же не ожидал, что из-за этого яйца поднимется такой переполох! Ох, и отменная получилась у них с Миланом шутка. Страшно, конечно, если фанатики об этом прознают, но зато какой драйв, как бурлит кровь в жилах!

Тем временем, про Сулеймана писали исламские газеты, показывали в религиозных передачах. И сам он преобразился. Из скромного тихого плотника быстро превратился в надменного и важного сноба. Теперь если какой-нибудь сосед приходил к Сулейману и просил показать яйцо, то он сначала брезгливо оглядывал просителя с ног до головы, после чего обыкновенно цедил, прищурив глаза:

— Ты грешник. Ты недостоин того, чтобы лицезреть величайшее из творений Всевышнего.

Наверное, Сулейман грезил себя уже если не муфтием, то хотя бы имамом главной городской мечети.

Однако местные мусульманские богословы отнеслись к «яичному чуду» скептически. Их вообще заметно раздражал весь этот переполох, поднявшийся вокруг никому доселе неизвестного плотника. И потому они предложили ему отдать яйцо в химическую лабораторию, на анализ. Мол, посмотрим, доподлинно ли это чудо?

Сулейман, услышав такое, оскорбился:

— Какой ещё анализ?! Да как можно сомневаться в подлинности послания Аллаха?

Он и слышать об этом ничего не хотел, уверовав истово в свою избранность среди остальных смертных. Теперь, отправляясь на рынок, Сулейман всякий раз брал с собой яйцо, показывал его торговцам и получал товары в полцены. Так он прикупил новый телевизор, музыкальный центр, холодильник, микроволновую печь, множество одежды.

Народ в округе жил тёмный, невежественный, и теперь всерьёз верил, что Сулейман — святой. Про него шла молва по всей Стране гор, при встречах на улице люди с ним здоровались почтительно, благоговейно смотрели вслед.

Как-то летней ночью городские власти, готовясь к какому-то празднику, решили отрепетировать голографическое шоу. Но люди, увидав вдруг в чёрном угольном небе странное переливистое свечение, столбы света, не на шутку перепугались. И бросились к Сулейману.

— Скажи нам, что это за свет? Это уже признаки судного дня? — наперебой вопрошали они.

Тот торопливо надел тюбетейку, задрал голову и озадаченно посмотрел на небо. Там и вправду разбегались во все стороны какие-то странные лучи.

Он пробормотал что-то и, приставив лестницу к стене дома, полез на крышу. Крыша была металлической, почти плоской. Там он встал на колени и принялся усердно молиться. Остальные ждали внизу, беспокойно переминаясь с ноги на ногу и переговариваясь вполголоса.

Когда репетиция, наконец, закончилась, и лучи погасли, Сулейман слез с крыши и важно объявил собравшимся:

— Мне было откровение Аллаха. Я узнал сейчас великие истины.

— Какие? Какие? — зашумели вокруг.

Но лицо Сулеймана сделалось строгим, надменным.

— Вы недостойны их познать, ибо только праведник может получать послания Всевышнего. Но знайте же, что Аллах недоволен. Он посылает своё предупреждение. Люди погрязли в пороках, пьянстве, разврате. Только вера в Аллаха и жизнь по исламу могут спасти вас.

— Мы верим, Сулейман, верим. Ты только объясняй нам великие истины ислама.

Но он, окружённый возбуждённым галдящим народом, не сказал ничего более и важно удалился в дом.

Через пару месяцев яйцо протухло и стало вонять. Нередко заходивший в гости к соседу Закир не удержался и съехидничал: мол, как же так, ведь божественное яйцо не может протухнуть.

Сулейман однако, не моргнув глазом, ответил, что получил от Аллаха новый знак и сейчас ему предстоит совершить нечто важное.

— Важное, очень важное, — качая головой, говорил он.

— Э, а давай я это на камеру сниму, — борясь со смехом, тут же предложил Закир. — Это же для истории должно остаться. Чтобы все люди потом увидели.

Сулейман не возражал.

— Неси сейчас сюда свою камеру, — сказал он. — Я не могу ждать.

Когда Закир быстро сбегал домой и, вернувшись, навёл на него объектив, Сулейман неожиданно схватил шило, проделал им дырку в яйце и, запрокинув голову, залпом выпил всё содержимое. Отвратительное зловоние вырвалось наружу и вмиг распространилось по всей комнате.

Закир сморщился и отвернул лицо, торопливо принявшись кашлять. Теперь смех рвался наружу одновременно с рвотным спазмом.