Жизнь, прожитая не зря - [79]

Омоновец подошёл к нему вплотную.

— Капитан, во-первых, мы не имеем права вас задействовать, — ответил он после небольшой паузы, тщательно выговаривая каждое слово. — Вы — военный, вас сюда не привлекали. С такими вещами должна разбираться милиция. В крайнем случае, ФСБ. Я даже внутрь оцепления вас не имею права пускать.

— Слушай, прапорщик, — бросил Лебедев. — Я же тебе говорю, что сам сапёр. Тем более, я слышал только что: ваши люди не знают, как этот заряд обезвредить. Кроме того, мне в часть давно пора — и так опаздываю, а вы ещё дорогу перекрыли.

— Вы что, только из-за этого взорваться хотите? — изумлённо спросил омоновец, отступая на шаг назад и внимательно вглядываясь в лицо капитана.

— Я же говорю: я все типы фугасов знаю. Сейчас быстренько сниму его и дело с концом.

Лебедев был раздражён. Он понимал, что несёт полную ерунду, но от того упрямое желание делать всё наперекор, вопреки здравому смыслу только росло. Злость, клокотавшая в нём весь день, сконцентрировалась на куче мусора, скрывавшей фугас. И он упрямо, со злинкой в голосе повторял одно и то же:

— Пропустите меня. Я сапёр. Пока вы тут со мной спорите, он уже десять раз рвануть мог.

Прапорщик пытался возражать, но под конец заколебался.

В это время рядом затормозила машина. Из неё выскочило несколько человек и рысью пробежало во внутрь оцепления.

— Это спецы из ФСБ приехали. Уж они смогут разобраться, — сказал он.

— Думаешь, они чего-то там понимают? Знаем мы это ФСБ! Говорю же, пусти меня.

К ним подошёл полковник. Лебедев отдал честь. Толстая рука милиционера, вздыбливая складки на предплечье бушлата, нехотя потянулась к голове.

— В чём дело? — рявкнул он.

— Я капитан-сапёр. Я здесь проходил мимо, спешу к себе в часть. Разрешите мне попробовать фугас обезвредить. У меня большой опыт в этом деле.

Полковник тяжело засопел, раздувая багровые щёки.

— Там какой-то странный тип устройства. Наши с таким не сталкивались. Решили не рисковать, ФСБешников вызвали. А вы действительно в этом разбираетесь хорошо? — он внимательно посмотрел на капитана.

— Говорю же, я — командир инженерно-сапёрной роты, — отчеканил Лебедев, ещё больше злясь от этого глупого вопроса. — В Чечне и здесь, на границе я такие фугасы десятками снимал.

Полковник кашлянул и поправил ушанку.

— Посмотрим, что ФСБешники скажут, — выговорил он после короткого раздумья. — Вы не уходите пока. Может, и правда помощь понадобится.

— Конечно, понадобится!

Полковник отошёл, покачивая головой.

— Слушай, капитан, — взволнованно заговорил омоновский прапорщик, перейдя вдруг на «ты». — Зачем тебе это? Ты думаешь, это чехи поставили? Нет. Это наши местные бандюги разборки устраивают, — он дёрнул Лебедева за рукав и потащил в сторону.

Капитан увидел его лицо, освещённое светом автомобильных фар. Морщинистое, грубоватое лицо уже немолодого человека, с глубоко запавшими глазами и сединой на висках.

— Послушай, не лезь туда, — с ещё большим жаром продолжил прапорщик, понизив, однако, голос. — Это нашего мэра взорвать хотят. Он по этой улице проезжать должен был, но задержался там, — и он мотнул головой в сторону площади. — А фугас обнаружили. Я же говорю, что это не чехи. Это наши, местные бандиты между собой разбираются. Тут знаешь как: мэр депутата взрывает, депутат — мэра. Тебе это на хрен надо?

Лебедев молчал, смотря упрямо и зло.

— Капитан, не лезь туда! Как брату говорю. Тебе на тот свет не терпится? У тебя семья, дети есть? Я в Афганистане воевал, русских уважаю. Так получилось, что с этой ментовкой поганой связался. Работы просто нет нигде, везде всё за деньги. Ты думаешь, эти козлы фугас не могут снять? — он снова зашептал, украдкой оглядываясь на остальных. — Да они даже подходить к нему близко бояться. Я же видел: наш сапёр постоял, посмотрел издалека и говорит: мол, темно, тип устройства незнакомый, туда-сюда. ФСБешники то же самое сейчас скажут, вот увидишь. Они же трусы все. Рисковать шкурой никто не хочет. Поэтому начнут тебе говорить: иди, мол, посмотри, помоги.

Но решение Лебедева уже созрело и упало тяжёлой могильной плитой неумолимо, неотвратно. Он лишь зло фыркнул и мотнул головой, усмехнувшись криво.

Неподалёку от них полковник совещался с ФСБешниками. Потом повернулся и, тяжело переставляя косолапые ноги, подошёл к капитану. За ним последовал конторский. Приблизил к нему холёное, откормленное лицо, быстрым, ледяным взглядом оглядел капитана, спросил:

— Вы действительно опытный сапёр?

— Да.

— Тут у нас некоторые затруднения. Тип устройства незнакомый — мы с таким прежде не сталкивались, — и, выждав секундную паузу, прибавил вкрадчиво. — Может, вы посмотрите, посоветуете что-нибудь?

Лебедев, покосившись на него упрямым, дурным глазом, решительно шагнул вперёд.

— Да, посмотрю. И обезврежу. Дайте фонарь. И отойдите за оцепление.

— Да, нет. Я не просил вас снимать фугас. Это рискованно, — запротестовал конторский, но как-то вяло, неестественно, словно радуясь в душе решимости капитана. — Я только просил посмотреть и дать нам совет.

— Сейчас посмотрю. Где он. Вон там?

Они приблизились к куче мусора, разворошенной с одной стороны. Причём, капитан подошёл к ней вплотную, направив в это место луч фонаря, а неуверенно семенящий за ним конторский остановился метрах в пяти сзади и лишь вытягивал вперёд шею. Омоновский прапорщик неотрывно смотрел на Лебедева. Потом покачал головой, зло буркнул что-то под нос, сплюнул и отвернулся.