Жизнь, прожитая не зря - [5]

Палец Чамсурбека лёг на спуск.

— Магомед-Курбан был бандит. И он убил Гаджи, председателя колхоза. А потом, у реки он ещё чуть не убил Сагида! — выкрикнул он гневно.

Та не ответила ему ничего.

— Ты помнишь, как твои сыновья в 22-м вернулись в село?! Помнишь?! — Чамсурбек рычал неистово. — Они тогда каялись на годекане,

отцу говорили, мне говорили, старикам говорили, всем говорили, что — всё! Клялись, что больше никого не тронут, никогда не возьмут в руки оружие! Говорили, что теперь за советскую власть! Помнишь?! Ведь их простили!

— А что им прощать? Мои сыновья не зарились на чужое, как вы. Они защищали только своё, — зашипела Кумсият в ответ. — А ты помнишь, Чамсрубек, как овец вы у нас отнять захотели? Как из родного дома выгнали?! Это ты помнишь?

— Кто это — «вы»?!

— Вы — коммунисты! Чтобы в свой колхоз забрать, себе. Ты что ли этот дом строил?! Ты об этом помнишь?

— Дом не мой, это клуб теперь. И моего там ничего нет — теперь всё общее, народное! — выкрикнул Чамсурбек в ответ.

— Общее? Нам вы ничего не оставили. Себе всё забрали. себе., — продолжала шипеть старуха.

— А вы хотели, как при хане?! Чтоб мы вашу отару по горам гоняли, а твои сыновья бы только жрали хинкалы дома и пили бузу? Чтоб было как в 20-м, когда люди в селе голодали, и женщины кутались в шкуры, потому что им не в чем было выйти на улицу?! Тогда твои сыновья хвастались новыми бешметами и сапогами, а твои дочери звенели свадебными украшениями!

— Я и мои сыновья ханского рода, — глаза старухи гордо сверкнули.

И она глянула на Чамсурбека надменно, с вызовом.

— Нет больше ханов! И не будет!

— Вы — выродки шайтана! Ты мечеть закрыл. Вы даже молиться запрещаете. Аллах покарает вас.

Вдруг из людской гущи раздался резкий выкрик:

— Вот он! Вот он!

Толпа заволновалась. Люди, плотным кольцом обступившие Чамсурбека и Кумсият, начали оборачиваться на дом. Они задирали головы и глядели наверх, на окна второго этажа.

Чамсурбек оглянулся. И тут же грянул выстрел. Сорвав клок шерсти с его папахи, пуля ударилась о каменную кладку стены напротив, отбив от неё несколько мелких осколков.

Люди, словно испуганное стадо, шарахнулись в разные стороны.

— Стреляет! Стреляет! — загалдели вокруг.

— У него гранаты! — усиливая общую панику, истошно завопил кто-то. — Сейчас бросит!

Только что запруженное народом пространство перед домом мгновенно опустело. Одни, суматошно толкаясь и напирая друг на друга, кинулись бежать по узенькой кривой улочке, ведущей вниз. Другие попрятался за каменными заборами и выступающими углами домов.

В предрассветных сумерках, спеша уйти обратно в горы, Омар наткнулся на Вагида случайно, уже на самой окраине села. Они столкнулись лицом к лицу — шедший на пасеку старик возник неожиданно на тропинке, преграждая Омару путь к лесистым горным склонам. Их взгляды встретились, и тот замер в страхе, сжавшись испуганно. Но увидав, что Вагид безоружен, мгновенно сунул руку в карман, за наганом. И тут же сообразил: стрелять нельзя — его услышат. Тогда Омар выхватил из ножен, болтавшихся у пояса, кинжал и бросился на старика. С силой вонзил лезвие дважды тому в живот.

— Чамсурбеку твоему тоже башку отрежу за брата! — крикнул он, когда Вагид с глухим хрипением повалился на землю.

И сразу бросился прочь.

Побежал напрямик через картофельное поле, которое начиналось сразу же за селом. Спотыкаясь, путаясь в уже подросшей ботве, он мчался отчаянно, не разбирая дороги. Но уже гнавшие скот на выпас чабаны его заметили и с криками бросились на перерез, отрезая единственный путь к спасению.

— Стой! Стой! — долетели до него грубые окрики.

С утробным рыком залаяли огромные косматые овчарки-волкодавы.

Тогда, поняв, что уйти не удастся, Омар остановился на мгновенье, дыша тяжело, с хрипом, бешено озираясь по сторонам. Взмахнул окровавленным кинжалом, изругался громко. И повернул назад, в село.

Он видел, что к израненному им человеку подбежал один из чабанов, наклонился, попробовав приподнять. Затем глянул в его сторону, что-то выкрикнув со злобой. Омар юркнул в одну из кривеньких боковых улочек и помчался по ней, что было мочи. И сами ноги привели его к прежнему своему дому, который был здесь же, неподалёку.

Здание клуба в этот ранний час было ещё пустым, и красный флаг на крыше недвижимо обвисал на древке. Он привычно, по-хозяйски дёрнул с размаху за железное кольцо, вдетое в массивное основание в виде оскаленной львиной морды. Но дверь не распахнулась — она была теперь заперта на небольшой висячий металлический замок. Омар выматерился, подсунул под него, словно отмычку, кинжал, надавил всем телом. Противно лязгнув, сорванный замок отлетел в сторону.

Ворвавшись внутрь, он дико оглянулся вокруг.

— Эй, кто здесь?! — заорал он.

Никто не ответил. Дом был пуст.

Тогда он прикрыл за собой дверь и запер её изнутри на тяжёлый массивный засов. Взглянув на него, невольно вспомнил, как много лет назад ставил его ещё вместе с покойным ныне отцом. Чуть улыбнулся, обнажив зубы.

Несколько мгновений он простоял неподвижно, лишь дыша тяжело и отирая густо струившийся по лицу пот. Потом двинулся вперёд, пристально вглядываясь в пол, стены, потолок.