Жизнь, прожитая не зря - [105]

— Нет, не пришёл бы.

Денис отступил на шаг назад — чёрные, глубокие глаза гадальщика словно обожгли его.

— Она не горянка, но родители её очень строги, — продолжал гадальщик. Его взгляд снова устремился на фотографию. — Они строги. Но она тебя любит…

— Любит, — подтвердил Денис.

— Иначе не дала бы тебе это, — он поднял карточку, вертя в руках, рассматривая на свет. — Не просила бы помнить и ждать встречи. Иначе ты бы не пришёл ко мне, — и гадальщик снова перевёл взгляд на Дениса.

Смотрел долго, немигающе, чуть прищурив левый глаз.

— Да. Я для этого и пришёл, — поспешно ответил тот и неизвестно зачем прибавил, солгав. — Я хочу узнать, действительно ли она меня любит.

Гадальщик мягко улыбнулся. Он сидел практически не двигаясь, не меняя позы. И только взгляд его был подвижен.

— Ты пришёл сюда не за этим, — с лёгким укором сказал он. — Ты знаешь, что она любит тебя. И ради тебя готова на многое. Но вот готов ли ты?

— Я? — переспросил Денис и улыбнулся по-дурацки.

— Да. Ты, Денис! Ведь это ты всё никак не можешь решиться, — слегка нахмурившись, гадальщик посмотрел на него ещё пристальнее. — Ты — не она.

— А откуда вы знаете как меня… — начал было Денис, но тут же вспомнил про надпись на обратной стороне фотокарточки: «Денису от Мехрабки». И красное сердечко вместо подписи. — Ах, да. Конечно.

— Так ты готов? — гадальщик прищурил глаза ещё сильнее. Между полусомкнутыми веками, они казались теперь почти совсем чёрными.

Денис потупился. Он шёл сюда для того, чтобы получить облегчение. И в глубине души готов был услышать те успокоительные глупости, которые вливают в уши молодым девушкам базарные гадалки, корыстно стремясь вытянуть из них побольше денег. Он ожидал слов утешения, слов поддержки, Напыщенных, но пустых фраз о счастье, будто бы ожидающем каждого. Он жаждал понимания и искал сострадания. Он ожидал здесь всего, чего угодно, кроме одного — этого тяжёлого, но неотвратимого для себя вопроса: готов ли он?

— К чему? — не поднимая глаз, пробормотал он, наконец.

— К тому, чтобы поступить по-мужски, — последовал строгий ответ.

На спине у Дениса выступил пот. В полутёмной, завешанной коврами комнате было душно. Он чувствовал, как крупные капли пота медленно скользят вниз, вдоль позвоночника.

— Но ведь вы мне не сказали. Вы совсем ничего не сказали, — начал он вновь, и в его голосе теперь звучала уже почти мольба.

— А я и не должен тебе ничего говорить. Ты сам это должен сказать. Сам. Сначала себе. Потом ей.

Гадальщик неторопливо пошарил в кармане штанов и, достав оттуда две костяные зары для игры в шеш-беш, мягко бросил их на столик. Раздался негромкий стук. Перекувырнувшись несколько раз, кубики замерли на отполированной поверхности.

— Шесть-ляр, — объявил он. — Редко кому выпадает такой камень. Он говорит, что всё в твоих руках.

— Я знаю, — ответил Денис.

Он не сводил взгляда с чёрных точек на костяных зарах — выпали две «шестёрки».

— Раз знаешь, то действуй. Чего же ты медлишь?

Денис поднял глаза на гадальщика:

— Но ведь. Но ведь вы совсем не гадаете.

— А зачем мне гадать с тобой. Гадание нужно женщинам. А ты мужчина. Мужчинам нужно слово. Гадать им стыдно.

Денису сделалось жутко. Ото всего сразу: от этих глубоких чёрных глаз, от спокойного размеренного голоса, от выпавших двух «шестёрок» на зарах, от мрачного полусвета глухой каморки. Захотелось выскочить из дома немедленно, уйти, убежать. Прочь отсюда! Подальше от этого человека, чьи короткие и тихие фразы полосуют его душу, словно бритвенные лезвия! Прочь!

— Я всё понял. Я понял, — сказал он, отступая к двери. — Я сделаю.

— Ты понял действительно всё? — гадальщик сделал ударение на последнем слове. Его голос прозвучал зловеще.

— Да.

Денис был уже у самого порога. Но вдруг остановился и неловко полез в карман:

— Сколько?

— Сколько сможешь.

Он вытащил несколько помятых купюр и протянул их гадальщику. Отметил про себя, что их было на сто пятьдесят рублей. Тот взял, не считая и почти не глядя, и положил их на столик.

— Забери фотографию, — голос гадальщика остановил Дениса в дверях.

— Ах, да-да. Конечно, — пробормотал тот, поспешно вернулся и, стараясь не смотреть ему в лицо, подхватил карточку, торопливо зажав в ладони, — Спасибо вам. Спасибо.

— Не за что, — услышал Денис вслед.

Голос гадальщика был нетороплив и слегка насмешлив.

А вскоре в комнату ворвались люди.

Сначала на улице раздался шум подъезжающей машины. Она остановилась прямо напротив дома гадальщика. Широко распахнулись три автомобильные дверцы, и из мягкого, прохладного салона «Джипа» на жаркую улицу выпрыгнули четверо. В ворота постучали, и когда женщина открыла дверь, то в лицо ей упёрлись пистолетные стволы, а грубые сильные руки цепко зажали рот.

Рыжая собака звонко залаяла на чужих, но её лай почти тут же перешёл в надсадный предсмертный визг — один из вбежавших во двор рослых свирепых парней пустил в неё пулю.

— У-у-уууууу! В-у-у-у-ууууууу! — отчаянно взвыла псина.

— А, с-сука! — сквозь зубы выругался стрелявший.

— Э, ты чё, дурной, да?! На хрена стрелял? — раздражённо крикнули ему остальные.

— Да заколебала в натуре со своим «гав-гав»!

Побившись в конвульсиях, собака замерла, смертно оскалившись. Из её простреленного брюха на пыльную землю быстро натекла тёмнокрасная лужица.