Жизнь против смерти - [128]
К вечеру советский офицер сказал ему:
— Мама тебя будет ждать к ужину. Беги-ка домой.
Митя опять изумился, что этот герой может думать о таких заурядных вещах, и энергично запротестовал. Под конец он всем изрядно надоел, солдаты дали ему гармонику, посадили в восьмитонку и отвезли домой.
Митя, не раздеваясь, свалился на постель и сутки проспал богатырским сном. Когда к вечеру он проснулся, глаза у него были еще припухшие после двухдневного бодрствования.
В дверь постучался человек с автоматом (звонок в эти дни испортился и бездействовал).
— Живет еще тут пани Гамзова?
— Папа! — воскликнул Митя и кинулся к отцу, — Ты сбрил бороду! А я вчера ездил с красноармейцами! Па-апа прие-ехал! — завопил он на весь дом.
Антонин Буреш снова стал гладко выбритым Тоником Скршиванеком. Митя сразу узнал отца. А вот отец, не будь он уверен в правильности адреса, не сразу узнал бы своего сына в этом рослом мальчике. В последний раз он видел его три года назад, еще с Еленой, на своей нелегальной квартире в Либени, незадолго до «гейдрихиады», перед тем как покинул Прагу. Да, дети растут и меняются.
— У него только сегодня такие припухшие глаза, — твердила Нелла, словно извиняясь перед Тоником, что сдает ему сына не в полном порядке.
Встреча с зятем после нескольких лет разлуки потрясла Неллу. Как она ему обрадовалась. Ведь она любила Тоника как сына. Но к радости примешивалась и грусть: рядом с Тоником ей все время виделась Елена. За время разлуки не стало двух членов семьи и произошло так много тяжелых событий, что Тоник и Нелла чувствовали: при первой встрече трудно говорить о самом главном. Поэтому они ухватились за мелочи.
— У вас звонок не действует, — сказал Тоник. — Дайте-ка я починю.
— Оставь, не сейчас. Пойди-ка поешь.
Но Тоник положил автомат в передней и пошел проверить пробки. Митя, который хвостом ходил за отцом и рассказывал ему все, что знал о красноармейцах и о восстании, куда-то исчез, и его не стало слышно. Вдруг грянул выстрел. Нелла упала в кресло, у нее подкосились ноги.
Не пострадал ли кто-нибудь? К счастью, никто. Пуля ударила в потолок, оставив там дырочку. Скршиванек по привычке оставил автомат на боевом взводе, а Митя не удержался от искушения подержать автомат в руке и рассматривал его так долго и подробно, что тот выстрелил «сам собой». В оправдание Мити надо сказать, что он привык иметь дело с незаряженными ружьями. И вот ему все-таки довелось выстрелить, хоть и после восстания.
Пришли Станислав и Андела со Староместского рынка. Еще вчера днем русские ликвидировали там последних гитлеровцев. Станя и Андела поражались бесстрашию советских воинов. На крыше углового дома было пулеметное гнездо. Советский автоматчик хладнокровно остановился на другой стороне улицы и обстрелял пулеметчика… Староместская ратуша сожжена и разрушена: нет ни башни, ни балкона. Но все это будет приведено в порядок, уверял Станя, а их свадьба с Анделой состоится на днях!..
Все сидели за столом и разговаривали до поздней ночи. Скршиванек рассказал, как он устроил свой отъезд в Америку. Прежде всего он официально продлил старый американский паспорт. В самом начале протектората, еще до того как Америка вступила в войну с Германией, гитлеровцы разрешали американским подданным отъезд в США. Правда, это стоило немалых неприятностей. Тоник усиленно хлопотал, чтобы немцы знали, что он рвется уехать… Да, да, Нелла помнит, как все было: Тоник купил себе в Пражском бюро путешествий билеты до Гамбурга и на пароход трансатлантической линии «Bluestar-line». Но с этим билетом и с паспортом Тоника уехал другой человек, а Тоник поселился у одной женщины в Либени. Елена и Митя иногда навещали его там…
Бабушка и Барборка принялись хвалить Митю за умение хранить тайну, хотя перед тем ему изрядно влетело от них за выстрел из автомата.
— Ну, а как же письмо из Чикаго? — поинтересовалась Нелла.
Очень просто: Тоник написал это письмо в Праге, а товарищ, который уехал с его паспортом, опустил его в Чикаго.
Митя рассказал о своем разговоре со шпиком, а Станислав и Андела вспомнили, как мальчик хотел ехать в Улы предостеречь отца. Растроганный Скршиванек прижал к себе сына. Как хорошо, что мы снова вместе, не правда ли?
Тоник и двое рабочих с Вальтровки вернулись из партизанского отряда, действовавшего в Моравии; теперь он снова начнет конструировать авиамоторы для республики.
— Только пусть больше никогда не будет войны, — глубоко вздохнула Нелла. — Пусть всегда будет мир.
— Мир надо охранять, — заметил Тоник, а Станислав и Андела, притулившиеся в углу дивана, с жаром поддержали его.
Митя не сводил глаз с отца, который был ему как-то непривычен, и ловил на лету все, что тот говорил.
— Глаза у него уже не опухшие, — заметила Нелла, кивнув на Митю.
— Вылитая Елена, — сказал Тоник.
Ему вспомнилось, как маленькому Мите попала в глаз соринка, когда они подъезжали к Праге, возвращаясь из Советского Союза, и как Елена принаряжала сына, чтобы похвалиться им дома перед своими. Это воспоминание взволновало Тоника. Он встал, отошел от стола и уставился в окно, хотя на улице было совсем темно. Прага блаженно спала под защитой Красной Армии.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Вступительная статья и примечания И. Бернштейн.Иллюстрации П. Пинкисевича.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Иллюстрации П.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Иллюстрации П.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.