Жизнь после жизни - [22]

— Рота, подъем, — шепотом, чтобы никого не разбудить, скомандовал Федулов, запуская правую руку в шерсть на холке Дика, а левой легонько шлепнув по спине Джерри. — Команда питаться.

Собаки зевнули и лениво поднялись. И почти сразу же открылась дверь в спальню родителей и в холл вышла Зоя Михайловна, полностью одетая и причесанная. Судя по всему, вожаком стаи псы выбрали почему-то именно ее, а вовсе не спасшего их из приюта Федулова, потому что морды их немедленно оживились, хвосты завиляли, глаза заблестели. Зоя Михайловна направилась в кухню, Дик и Джерри радостно потрусили за ней, а замыкал процессию Федулов.

— Митя, иди прими душ, ты весь потный, — велела Зоя Михайловна. — Вернешься — и завтрак будет готов.

— А… — начал было он, но мать перебила его:

— Твоих драгоценных псов я как-нибудь сама покормлю, не беспокойся. И девочек поднимай, пора уже, а то в школу опоздают.

Дмитрий послушно направился сначала в комнату к дочерям, потерся носом об их теплые, пахнущие детством шейки, добился, чтобы они встали, потом долго и с удовольствием принимал горячий душ, перемежая его с холодным обливанием, и брился. К тому моменту, когда он вернулся в просторную кухню, девочки уже сидели за столом и с аппетитом наворачивали запеканку с вареньем и молочную рисовую кашу.

— Пап, купи мне новый мобильник, — попросила десятилетняя Ксюша.

— У тебя же есть, — удивился Федулов. — Я сам тебе отдал свой телефон, хороший, со всеми наворотами, как раз к первому сентября. Неужели сломался?

— Да ну, — девочка презрительно наморщила носик, — твоя мобилка — полный отстой. Я хочу розовый, с камушками, как у Натки Кузовлевой. Он такой прикольный, такой модненький! И сумочку к нему, такую красивенькую, с сердечками, на ремешке, чтобы на шее носить. Ну купи-и, ну пожалуйста-а-а!

— Перебьешься, — строго ответил Федулов, отодвигая в сторону пустую чашку и вставая из-за стола. — Мала еще за модой гнаться.

Ксюша насупилась, губы задрожали, но Дмитрия это не испугало и не тронуло. Он умел считать деньги и хорошо знал, каким трудом они достаются. Лишнюю копейку ни за что не истратит, лучше лишит себя нужного, чем приобретет то, без чего можно обойтись.

Мать вышла следом за ним и молча смотрела, как сын одевается.

— Митя, купил бы ты ей телефон, — проговорила она, когда Федулов уже взялся за ручку двери. — Ну что тебе, жалко?

— Если бы на дело надо было — никаких денег не жалко, а вот так, на блажь, я деньги выбрасывать не стану, — отрезал он.

— Господи, — вздохнула Зоя Михайловна, — ну в кого ж ты такой жлоб, а? Ведь ребенок же, для нее новый мобильник — это такая радость! Ей ведь не хочется быть хуже других, она от этого страдает. Ты же знаешь, какие теперь дети: если у тебя не новое и не модное, то с тобой и водиться не будут. С твоим жлобством она всех подружек растеряет. Что тебе стоит порадовать девочку? Ты отец или кто?

— Я — мент и живу на зарплату, а она не резиновая. Нечего девку баловать, пусть знает свое место в этой жизни, пусть с малолетства привыкает к мысли, что деньги с неба не падают, их надо зарабатывать.

— Ну да, конечно, — мать сухо поджала губы, — телефон ты ей купить отказываешься, а на водку-то тебе денег не жалко. Сколько ты вчера выпил со своими дружками? А в прошлое воскресенье? А в позапрошлое? Как выходной — так в баню, а у вас там складчина, бесплатно тебе никто не наливает. На эти безобразия тебе, стало быть, тратиться не жалко.

— Мать, не дави на мозг, у меня работа тяжелая, — отмахнулся Федулов. — Мне нужно хоть как-то расслабляться, а то я на людей кидаться начну.

Он вышел из дома, сел в машину и поехал на работу. Настроение, ставшее таким радужным, когда на свежем морозном воздухе начали проходить симптомы тяжелого похмелья и голова прекратила болеть и начала проясняться, испортилось. Еще и баба эта из Москвы, о которой накануне предупредил начальник… Вот же напасть! С другой стороны, спасибо, что она не из министерства, полномочий проверять их работу у нее нет, а если откроет пасть и посмеет что-нибудь вякнуть, то он, майор Федулов, быстро эту самую пасть ей прикроет, да так, что баба из Москвы не токмо высказываться — она даже «мяу» сказать не посмеет. Понятное дело, у Бегорского денег — куры не клюют, а клуб-то уже на последнем издыхании, старики бегут от него, как черт от ладана, даже персонал начал увольняться, вот до чего их всех томилинский маньяк напугал. Да и то сказать, сам Федулов из-за этого маньяка в последнее время стал больше пить, неспокойно у него на душе, ведь мать тоже в усадьбе бывает, стричься ходит к любовнице Бегорского, или кем там она ему приходится. На все эти глупости с компьютерами и самодеятельными театральными постановками у Зои Михайловны, понятное дело, времени нет, да и не интересно ей это, у нее с домом и тремя внуками забот выше головы, но вот выглядеть она привыкла на все сто, следит за собой, даже дома ходит с накрашенными глазами, вот и стрижется у Тамары, говорит, что лучше нее в Томилине парикмахера нет. Может, это и так, но только Дима Федулов предпочел бы, чтобы мама выглядела не так привлекательно, зато не ходила бы в усадьбу эту проклятую. Ведь ей шестьдесят девять, а тут маньяк, убивающий связанных с усадьбой пенсионерок как раз такого возраста. Хорошо Вторушину, у него бабка в Костровске живет и клуб «Золотой век» не посещает, он может себе позволить забить на маньяка, строить умную физиономию, заглядывать начальству в рот и твердить, что никакого маньяка нет. Ему-то беспокоиться не о ком. А Дмитрий места себе не находит, за мать волнуется. Может, эта, из Москвы, и подскажет чего дельного, посмотрит на ситуацию свежим глазом — да и увидит какую-никакую мелочь, которую они со Вторушиным и со следователем проглядели. Хорошо бы… Выловить бы уже наконец эту гниду психическую — и гора с плеч.