Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [26]

Впоследствии ученые, на основании их научных заслуг, были классифицированы и разбиты на группы, причем в пятую,

•— высшую, — группу входили ученые только с мировым именем; понятно, что эта группа была самой малочисленной. Для такой классификации ученых существовала особая центральная комиссия (ЦКУБУ⁴) в Москве, которая и делала расценку научным заслугам всех русских ученых. Конечно, были некоторые неправильности в оценке, но в общем надо признать, что разделение ученых на эти пять групп было сделано довольно справедливо. Такая классификация ученых была сделана сначала для того, чтобы оказать ученым также и денежную помощь в форме выдачи им некоторой суммы денег в золотой валюте. Действительно, в первое время были сделаны выдачи в золотых рублях, причем я, по пятому разряду получил, насколько помню, около 70 рублей; последняя группа получала, кажется, по 10 рублей. Потом вместо золотых рублей стали выдавать советскими знаками, а потом с улучшением содержания ученым, это дополнительное вознаграждение (как его называли: «золотой дождь») было прекращено. Кроме того, для ученых на курортах были предоставлены особые помещения, причем Комиссия ЦКУБУ определяла, кто из ученых может в данное время использовать это право на отдых и лечение.

В то время, когда в Петрограде текла монотонная и бездельная для нашего брата жизнь, в стране шла гражданская война, краткие сведения о которой мы могли получать из газет, ■— главным образом, из «Петроградск. Правды». Дела большевиков в начале были очень плохи, так как они были окружены со всех сторон: на юге — армией Деникина, на востоке — армией Колчака, на севере — армией Миллера. К лету 1919 года вся Украина была занята деникинцами, которые дошли до Курска и Орла.

Однажды утром, в начале января 1919 года, ко мне на квартиру в Артиллерийской Академии явился один гражданин с письмом от бывшего главного управляющего Юзовскими заводами, инженера А. Свицына и сообщил мне, что ему дано очень важное поручение непременно доставить меня в ставку Деникина. В пришедшем ко мне человеке, я сразу узнал рабочего со вновь выстроенного под моим председательством завода азотной кислоты около Юзовки. Этот рабочий один раз весной уже приезжал с юга в 1918 году и привез мне в Москву в подарок от рабочих Юзовского Азотного Завода два пуда пшеничной муки. Когда я прочитал письмо, то действительно увидал, что меня немедленно вызывают на Юг и предлагают очень ответственный и высокий пост у белых. Когда я спросил, каким образом он провез письмо, то он ответил, что письмо было завернуто в темную бумагу и вложено в хлеб. Что касается моего перехода через фронтовую полосу, то посланный об’яснил мне, что мне и моей жене нечего опасаться, так как все подготовлено и он ручается за полную безопасность. Он добавил, что если я не поеду, то для меня будет очень плохо и впоследствии, когда Деникин возьмет Москву, по всем вероятностям, я буду расстрелян. Я категорически отказался от этого предложения, так как наперед предвидел, на основании всех сведений, которые имел в своем распоряжении, что белое движение обречено на полный провал, так как люди, стоящие во главе, главным образом военные, совершенно не понимают, что такое гражданская война и как надо вести ее, и вдобавок, являются очень плохими администраторами. Ни один из участников белого движения не мог претендовать на звание государственного деятеля, могущего взять все в свои руки и дать такие лозунги, которые заставили бы население примкнуть к этому движению. Ведь гражданская война есть борьба лозунгов, и чьи лозунги более приемлемы в данный момент, на той стороне и будет победа. Превосходство в вооружении и военной подготовке имеет гораздо меньшее значение для одержания победы в гражданской войне, чем гипноз и воодушевление народных масс, инспирируемых заманчивыми перспективами нового государственного строя, согласного с теми понятиями и иллюзиями, которые породили революционное движение. История гражданской войны в Соединенных Штатах в 1861— 1865 годах показала на примере, что победа была не на стороне южных штатов, а на стороне севера, потому что их лозунги воодушевляли каждого честного гражданина и невольно заставляли его стать на их защиту.

К Деникину я Есе же чуть не попал: в июле 1919 года Химический Отдел В. С. Н. X. командировал меня в качестве председателя Комиссии по демобилизации и мобилизации химической промышленности, в Харьков для того, чтобы разрешить некоторые вопросы по химической промышленности, — а в особенности обследовать состояние коксобензольных заводов. Если мне не изменяет память, предписание за подписью Карпова, который был также членом президиума ВСНХ, было мне дано от 16-го июня. Если бы я выехал на следующий же день, то я еще успел бы приехать в Харьков до занятия его белыми; через несколько дней я бы очутился в руках Деникинского правительства и, конечно, не был бы выпущен обратно, в результате чего моя дальнейшая судьба сложилась бы совершенно иначе...

Начиная с весны 1919 года в Петрограде стали циркулировать слухи о появлении партизанских белогвардейских отрядов под предводительством князя Авалова и других, которые делали нападения на города и села Псковской и Петроградской губерний. Слухи об успехах армий Деникина, Дутова и Колчака достигли также Петрограда и сеяли надежду на возможность свержения Советской власти, которая уже тогда не пользовалась симпатиями народонаселения Петрограда. Население города все более уменьшалось, — главным образом, от сыпного тифа. Каждый день по утрам можно было видеть транспортирование трупов из больниц на кладбища на платформах трамваев. За недостатком гробов трупы сваливали в общую) могилу. Дело с продовольствием находилось в ужасном состоянии. Приехавшему в Петроград нигде нельзя было найти не только обеда, но даже сесть кусок хлеба и выпить стакан чая. Чтобы получить обед в столовой, надо было проделать такую бюрократическую волокиту, что ни у кого не являлось охоты производить эти хлопоты, — тем более, что в результате он получал тарелку супа, похожего сскорее на помои от мытья тарелок после обеда, чем на с’едобную жидкость. Один или два рынка самочинно открывались на некоторое время, но как только на них начинал появляться в более или менее значительном количестве провиант из деревни, милиция, под предводительством Чека, делала облаву и забирала всю провизию в свою пользу. Народ терпел голодовку в размерах, совершенно несравнимых с тем недостатком продуктов, который ощущался в Петрограде в последние месяцы войны перед самой революцией.