Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [207]

В химической лаборатории Академии Наук, кроме моих ассистентов, с начала 1930 года начали работать так называемые аспиранты. Аспирантами назывались наиболее выдающиеся молодые люди, окончившие высшие учебные заведения и желающие сделать научные исследования в избранной ими науке, чтобы впоследствии посвятить себя научной педагогической деятельности. Аспиранты очень часто по их желанию командировались к известным профессорам и они получали на свое содержание определенное вознаграждение за все время пребывания в командировке. В Академии Наук было командировано около 110 человек по всем дисциплинам. 'Ко мне явились три аспиранта, из коих два (муж и жена Лозовые) прибыли из Одесского Университета, а третий (Журов) кончил один из небольших провинциальных университетов. Все три аспиранта, после моего разговора с ними и обсуждения, на какие темы им было бы желательно работать, получили определенные экспериментальные проблемы из органической химии и должны были сначала ознакомиться с соответствующей литературой. Непосредственное наблюдение за их работой я возложил на

Н. А. Орлова и потому аспиранты получили места в новой оборудованной лаборатории в особняке Яковлева, где как упомянуто было мною ранее, работал Орлов со своими помощниками. Двое аспирантов (Лозовые) усердно принялись за работу и оказались серьезными работниками и симпатичными людьми (они были партийцами); третий аспирант (Журов) был на некоторое время послан в деревню для раскулачивания; как мне представлялось, он был не очень склонен к усидчивой лабораторной работе, и был менее способным, чем Лозовые. Но по прибытии из командировки он приступил к работе и я предложил ему сначала сделать некоторые органические препараты и органический анализ. Орлов дал мне о нем очень неудовлетворительную аттестацию и заметил, что он подтасовывает цифры анализа. На это я сказал Орлову, что он должен принять особые меры, чтобы тот не мог узнать, какое вещество ему дается для анализа, и ближе понаблюдать за ним, как он делает органические сжигания.

Тогда я вызвал Журова к себе на квартиру и подробно его расспросил о работе. Когда я услыхал от него, что Орлов очень резко отзывается обо мне, как ученом, и о моих темах, то я решил сказать ему то, что мне сообщил Орлов по поводу его анализов. Аспирант страшно возмутился и заявил мне, что он и другие аспиранты счастливы работать в моей лаборатории и очень недружелюбно относятся к Орлову, а за то, что он позволил себе наклеветать на него в недобросовестности исполнения анализов, то он донесет на Орлова куда следует. Что аспиранты были довольны моими темами видно из того, что впоследствии они опубликовали сделанные ими работы и выразили мне благодарность; работы были напечатаны, когда я уже два года находился заграницей и они могли совсем не упоминать моего имени.

После всех этих происшествий мне ничего не оставалось, как заявить администрации Академии, что я не могу более работать с Орловым и должен требовать его немедленного перевода в другое учреждение. (Он уже имел другую службу и не мог остаться без куска хлеба). Сначала я обратился к правителю дел Академии, недавно назначенному коммунисту, ранее служившему в Ленинградском ГПУ. Он внимательно выслушал обо всех проделках Орлова и отлично понял, что если я пришел к нему, то, значит, я уже исчерпал все возможности и не могу далее работать с ним. Я ему сказал, что для доказательства своей правоты, готов предстать перед судом и подтвердить все ему сообщенное об этой личности. Он мне ответил:

«Дорогой академик, никогда не обращайтесь с подобными делами в суд, потому что, будь Вы на сто процентов правы, Вас все-таки будут обливать грязью*, я Вам верю полностью и, конечно, мы его уберем, так как Ваша просьба безусловно заслуживает удовлетворения, как по отношению к Вам, так и для пользы дела».

Между прочим я его предупредил, что Орлов может выставить аргумент, будто я притеснял его в научной работе и не позволял ему проявлять научную инициативу: об этом он распускал слухи. Для опровержения я передал правителю дел Академии список всех работ, сделанных Орловым со мной и самостоятельно, продолжая развивать в последних мои же основные идеи и используя лично для себя моих младших сотрудников. Из этого списка, содержащего 20 работ, семь или восемь были опубликованы без моего имени. В заключении я прибавил, что я не хочу разбивать карьеру Орлова и, быть может, это удаление его из Академии послужит ему хорошим уроком и он станет более корректен к своим сослуживцам. Окончательно было решено, что правитель дел вызовет немедленно Орлова и скажет ему, что он увольняется в двухмесячный отпуск, в течении которого он должен найти себе работу в другом городе, и подать прошение о переводе, иначе он через два месяца будет уволен из научных сотрудников Академии Наук.

После разговора с правителем дел я отправился к непременному секретарю' Вячеславу Петровичу Волгину и изложил ему дело Орлова, настаивая на его увольнение; Волгин вполне согласился с моими доводами.

В этот же день был вызван Орлов в правление Академии Наук и ему было сообщено указанное выше решение. Он был переведен после двух месяцев в Харьков в Институт по топливу.