Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [179]

Не прошло двух-трех дней после моего разговора с Каро, как я был снова вызван д-ром Франком для переговоров с представителями от И. Г., которые были присланы от своего правления для ознакомления меня с проектом договора на предмет покупки патентов на мое изобретение.

Теперь И. Г. предлагала за патенты уже 250.000 марок, но уплату расчленяла на три срока: по заключению договора она уплачивала 83.300 марок., по утверждению дополнительных патентов — 41.700 марок. Что же касается остальных 125.000 марок,, то И. Г. сохраняло право решить этот вопрос в течении трех лет.

Хотя мы обсудили все параграфы (их было 7), но я с самого начала не согласился на разделение уплаты за патенты и кроме того настаивал на увеличении общей суммы. Но из факта присылки И. Г. делегатов с проектом договора и назначением уже солидной суммы можно было видеть, что И. Г. гонится за покупкой этих патентов. После заседания с делегатами от И. Г. мы расстались в очень хорошем настроении, и они обещали довести до сведения Правления И. Г. о моих желаниях.

Директор Г. Франк после заседания сказал мне, что все дело он передает д-ру Каро и надеется, что сделка состоится.

На мое счастье в это время приехал д-р Радлинг, директор Суперфосфатных заводов в Стокгольме, который попросил свидания со мной и высказал желание купить патенты только для одной Швеции, давая мне 40.000-50.000 крон. Это меня очень ободрило, и я решил при случае об этом сказать д-ру Каро.

Д-р Каро не мог забыть нашего последнего разговора и чтобы оправдаться передо мною, написал мне длинное письмо. Мне пришлось еще раза два говорить с ним по телефону относительно условий продажи патентов, и он мне сказал, что пока переговоры с И. Г. прерваны, но это ничего не значит; возможно, что они их снова возобновят. Перед самым моим от’ез-дом, Правление Байерише Ко., и д-р Каро и Франк попросили меня окончательно сообщить мои условия, на которых я согласен продать патенты И. Г., и обещали в мое отсутствие всячески отстаивать мои пожелания. Я определил цену в 300.000 марок и назначил более выгодные для меня сроки расплаты. Мы расстались в дружеских отношениях.

ГЛАВА ПЯТАЯ КОНЕЦ СТАРОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Во время моего отсутствия в Совнаркоме СССР обсуждался вопрос о необходимости преобразования Академии Наук. В заседание Совнаркома были приглашены президент Академии, непременный секретарь и академик Иоффе. Было решено увеличить число членов Академии сначала до 70, а потом до 100; было постановлено, чтобы осенью» этого года специально назначенные комиссии наметили кандидатов в члены Академии Наук. В эти комиссии должны были входить академики по их специальности и кроме того особо-назначенные Совнаркомом члены. Общее руководство деятельностью всех комиссий было возложено на О. Ю. Шмидта; в число членов от Совнаркома находились Милютин, Пашуканис и др., был также член от Украинской Академии Наук.

В числе главных обязанностей академиков стояло их живейшее участие в социалистическом строительстве СССР и потому их работы должны находиться в теснейшей связи с промышленностью. Только при таких условиях советское правительство решило отпускать значительные средства для научных исследований академиков и строить соответствующие лаборатории. Представители Академии напрасно доказывали, что Академия Наук, как высшее научное учреждение в республике, должна иметь своей главной целью общий прогресс в науке, не заботясь в данный момент о том, найдут ли новые научные открытия немедленное приложение в промышленности. Академики никогда не будут отказываться своим опытом и знанием помогать развитию советской промышленности и делать соответствующие изыскания, но никто из них не должен быть стеснен в своих персональных идеях и свободно изучать те явления в науке, интерес к которым диктуется ему всем его научным прошлым; именно такая работа академиков в спокойной обстановке может дать наиболее ценные результаты для прогресса науки. История учит, что так было всегда с величайшими научными открытиями и в будущем научное творчество не должно быть стеснено никакими правилами и плановыми заданиями. Какой бы план для научных исследований на целый год не был бы создан, вряд ли можно его выполнить, так как во время его исполнения можно всегда заметить такие новые явления, которые заставят отложить в сторону намеченную программу и заняться этим новым фактом, приступить к его разработке, если он открывает блестящие перспективы.

Для всякого ученого эти аргументы являются непреложной истиной, но члены советского правительства не вняли голосу ученых и поставили задачу новой Академии Наук СССР делать исследования по намеченным планам, имея в виду современные задачи промышленности и не увлекаться проблемами, которые имеют только академический характер.

Осенью 1928 года в Академии Наук было образовано несколько комиссий: по химии, по технологии, по физике, геологии и минералогии, по математике, по биологии и по гуманитарным наукам. Я был назначен председателем комиссии по химии, а акад. Курнаков по технологии. Ранее, чем комиссии приступили к выбору кандидатов в члены Академии, был разработан особый циркуляр во все научные учреждения и высшие учебные заведения, в котором вкратце сообщалось о предстоящих выборах новых членов в Академию СССР и предлагалось намечать своих кандидатов по различным научным дисциплинам; списки надлежало доставить к известному сроку. В течении около двух недель шла работа комиссии и после долгих дебатов и споров были составлены окончательные списки кандидатов, которые были оглашены в заключительном общем заседании всех комиссий. Необходимо заметить, что один и тот-же академик принимал участие в нескольких комиссиях; так, например, я участвовал в комиссии Вернадского по геологии и минералогии, а также в комиссии Курнакова по промышленной химии с правом голоса. Н. С. Курнаков со своей стороны, принимал участие в комиссии по химии.