Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [172]

Я ни разу не видел его, — по крайней мере, не могу припомнить этого, — мрачным, недовольным, — хотя даже мы, старые офицеры, то и дело ворчали. Мы старались беречь его, и это было не легко, потому что он был весь порыв вперед, и страх ему был, кажется, не ведом. Если мы берегли его, то это, может быть, было также и «в собственных интересах», чтобы не потерять такого «душу человека»...

Мне и жене стоило не мало мучений перенести потерю такого сына, и только сознание, что его геройская смерть пошла на благо России, могло приносить нам минуты утешения.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ИЗБРАНИЕ МЕНЯ В ЧЛЕНЫ АКАДЕМИИ НАУК

В конце 1914 года, в последних числах декабря я получил пакет с рассыльным из Академии Наук, в котором содержалось удостоверение, что я за мои научные труды избран Императорской Российской Академией Наук ее членом-корреспондентом по химии. Это было большой неожиданностью и, конечно, большой радостью для меня, так как получение этого звания указывало мне, что я в будущем могу быть кандидатом для избрания меня действительным членом Академии Наук. До того времени я считал, что другие химики были более достойны занять место в Академии Наук; в частности, мне всегда казалось, что мой брат, проф. Петербургского Университета Лев Александрович Чугаев, и по своей эрудиции и по работам, имеет все шансы быть избранным в академики. Получение мною звания члена-корреспондента невольно заставило меня несколько иначе оценивать всю ситуацию о будущем кандидате в члены Академии Наук. Но так как в Академии Наук по большей части для химии было предоставлено два кресла, которые уже были заняты академиками Вальденом и Курнаковым, людьми сравнительно не старыми (около 52 лет), то понятно, что вопрос о будущем кандидате не мог представлять для кого-нибудь особого интереса.

Тем более неожиданным было для меня получение в сентябре 1915 года письма от академика П. И. Вальдена, в котором он спрашивал, согласен ли я выставить свою кандидатуру в члены Академии Наук: по академическим правилам, нельзя было подвергнуть кандидата баллотировке без его на то согласия. В письме не указывалось, какие другие кандидаты предложены для замещения новой химической кафедры, создать которую решено было в виду громадного значения химии, как научной дисциплины. Я ответил П. И. Вальдену согласием на баллотировку и поблагодарил его за оказанную мне честь быть названным кандидатом на такой высокий пост.

Вскоре я получил от П. И. Вальдена второе письмо, в котором он кратко сообщил, что выборы в физико-математическом отделении Академии Наук будут происходить в ноябрьском заседании (7-го ноября) и что после заседания он предполагает заехать ко мне, чтобы сообщить о результатах выборов.

Понятно, что в назначенный день, я и жена с большим волнением ожидали П. И. Вальдена. Напряжение нервов еще увеличивалось, потому что заседание в Академии Наук затянулось разрешением других дел. П. И. Вальден принес нам радостную весть: я был избран физико-математическим отделением в члены Академии Наук, причем из 20 членов, голосовавших в Академии Наук, я получил только один черный шар (говорили, что один черный шар получал каждый избираемый академик). П. И. Вальден рассказал мне некоторые подробности моего избрания. В комиссию, которая должна была наметить кандидатов, входили академики кн. Голицын, Курнаков и Вальден. Все они единогласно наметили меня первым кандидатом в действительные члены Академии, а моего брата Л. А. Чугаева решили предложить членом-корреспондентом. П. И. Вальдену было предложено написать характеристику моих работ, а о Чугаеве должен был написать Н. С. Курнаков. Но перед началом заседания физико-математического отделения Академии Наук, Н. С. Курнаков заявил Вальдену, что он составил доклад о работах Чугаева, предполагая, что он будет выставлен также кандидатом в действительные члены, а не в члены-корреспонденты. Тогда другие члены комиссии ему возразили, указав, что было решено выставить только одну кандидатуру для избрания действительного члена Академии Наук. Тогда Курнакову пришлось отказаться от своего кандидата. Своим поступком он оказал очень плохую услугу Л. А. Чугаеву, который, вследствие этого, не был подвергнут баллотировке в члены-корреспонденты, чего он вполне заслуживал.

Интересно отметить одно замечание, которое сделал академик Вальден в этом своем рапорте Академии Наук относительно значения моих работ по катализу и введения метода высоких давлений. Он писал, что если Сабатье, который начал заниматься гидрогенизационным катализом одновременно со мною (я раньше его опубликовал опыты дегидрогенизационного катализа), только за одну каталитическую реакцию получил половину премии Нобеля (другую половину премии в в том же году получил Гриньяр), то работы Ипатьева несомненно заслуживают этой же премии, так как он гораздо шире применил катализаторы для различных реакций с органическими соединениями и ввел совершенно новый метод высоких давлений, что позволило вести гидрогенизацию с такими веществами, работать с которыми по методу Сабатье было невозможно¹⁸).

На общем собрании Академии Наук в январе 1916 года я был избран в члены Академии Наук (я получил, как всегда, один черный шар) и состоял в этом звании до 1937 года (т. е. 26 лет), когда вследствие моего отказа немедленно вернуться из Америки в СССР я был лишен этого звания и