Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [154]

В Петербург я смог явиться 1 августа и объяснил начальнику Академии причины моего опоздания. Он мне сказал, что от высшего начальства нет никаких распоряжений относительно моей дальнейшей деятельности и предложил мне отправиться в Главное Артиллерийское Управление для осведомления об общем положении дел. В Главном Артиллерийском Училище я узнал от ген. Смысловского, который ведал техническим отделом артиллерийского снабжения армии, что в Донецкий бассейн посланы проф. Сапожников и кап. Костенич, чтобы узнать, можно ли там организовать производство толуола, который крайне необходим для производства тринитро-толуола-тротила, — взрывчатого вещества, которым снаряжались все гранаты. Мне не было дано никакого поручения, и некоторое время я оставался без всякого дела.

Но вскоре ген. Смысловский вызвал меня и предложил поехать на Юг России, чтобы выяснить возможность получения некоторых химических продуктов, о производстве которых в России имелись очень смутные и противоречивые данные. Во второй половине августа я отправился в командировку и с большим затруднением об’ехал все места, где надо было собрать необходимые справки. Я посетил некоторые заводы на Кавказе и на Юге России, получающие поташ и другие химические продукты, и собранные мною данные привели меня к очень печальному заключению относительно положения нашей химической промышленности. По приезде в Петроград (Петербург за это время был переименован в Петроград) я доложил о результатах моей командировки и стал опять ожидать какого-либо нового поручения. Настроение в правящих кругах в это время было очень подавленное. Битва при Танненберге, в Пруссии, кончилась разгромом всей армии Самсонова, который не мог перенести подобного поражения и покончил с собою. Мы потеряли громадное количество орудий (до 500) и снарядов, запас которых вообще был совершенно недостаточным для ведения продолжительной войны. Только сознание, что наши безумные операции в Пруссии отвлекли значительные силы немцев с французского фронта, вследствие чего маршал Жоффр выиграл битву на Марне, и наши большие успехи на галицийском фронте, где австрийские армии были разбиты, давали надежду, что не все еще потеряно и надо изыскать средства для снабжения нашей армии всеми необходимыми для борьбы средствами.

В октябре мне пришлось снова поехать в Одессу, с одной стороны, для выяснения возможности изготовления некоторых химических продутов, а, с другой, для экспертизы обществу «Салолин» по поводу отвердения жиров на одном из маслинных одесских заводов. Я должен был оставаться в Одессе очень короткое время, так как мне предстояла командировка в Донецкий бассейн. В Одессе я остановился в лучшей гостиннице «Лондон», находящейся на набережной моря. В этой же гюстиннице остановился мой хороший знакомый, военный инженер ген. Н. А. Житкевич. Накануне моего отъезда, я провел вечер с Житкевичем и довольно рано ушел спать, так как на другой день мне надо было рано вставать. В час ночи я был разбужен сильным стуком в дверь: это был Житкевич, который сообщил мне, что турки с крейсера «Гебен» бомбардируют Одессу. Действительно, я услыхал сильные пушечные выстрелы, и так как моя гостинница находилась на берегу моря, то лучше было бы ее покинуть на время бомбардировки. Я скоро оделся и вышел на улицу, где уже собралось много народа, наблюдающего непривычное зрелище. Турки бомбардировали Одессу, не об’язив войны России, и потому власти в Одессе были застигнуты врасплох и не знали, что предпринять. Я и Житкевич решили пойти к коменданту гор. Одессы, ген. Никитину (отличился при осаде Порт-Артура) и спросить его, что он думает предпринять, и, в случае надобности, предложить свои услуги. В здании градоначальства мы встретили ген. Никитина со свитой; на наш вопрос, что он думает предпринять, он не дал определенного ответа. Было ясно, что он сам не знает, что надо делать. Тогда мы предложили ему немедленно дать знать по радио в Севастополь командующему нашей морской эскадрой о бомбардировке Одессы турками. Ген. Никитин ухватился за это предложение и велел тотчас же позвать чиновника, заведующего радио-передачей, но оказалось, что аппарат не работает. Тогда я предложил дать срочную телеграмму в Севастополь; но когда позвали телеграфиста, то он сообщил, что передача тоже не может быть исполнена, вследствие каких-то неисправностей. Мы случайно спросили фамилию телеграфиста, и она оказалась немецкой. Может быть, здесь и не было злого умысла, но на нас всех это обстоятельство произвело тягостное впечатление.

Стоявшие в порту Одессы две канонерки отвечали выстрелами, но «Гебен» скоро отошел от Одессы, и стрельба прекратилась. Бомбардировка причинила небольшие, повреждения; один снаряд попал в цистерну с нефтью; нефть вылилась, но не загорелась. Рано утром многие жители уехали из Одессы, боясь повторения, но я остался еще одни сутки, чтобы окончить возложенные на меня поручения.

В Петрограде мне не долго пришлось оставаться без дела. Скоро я был привлечен к большой созидательной работе и стал во главе сначала комиссии по заготовке взрывчатых веществ, а потом и Химического Комитета, ведающего всей химической промышленностью во всей стране. История этих организаций представляет большой интерес. С одной стороны, она показывает, как трудно было что-либо создавать в России при порядках того бюрократического строя, который господствовал у нас до войны 1914 года; с другой стороны, она поучительна в смысле оправдания того правила, что всякое дело только тогда будет иметь успех, когда оно начато с малого и развивается по мере возникающей потребности и приобретения надлежащего опыта и навыка. Именно поэтому я считаю нужным рассказать о ней подробно.