Жизнь номер 2016: Песни девочки не со звёзд - [9]

Я сказала:

— С кем они там собрались воевать?

— Не смешно. Девчонок-то до сих пор нет. Ни Таньки, ни Ленки, ни Кати, — сказал какой-то мальчишка.

— И Ксюхи, — поддакнул другой.

Я встала. Полиция — это надолго.

Таньки и Ленки меня не особенно волновали, я за Мурлыку боялась. Поднявшись к нему, я увидела, что он всё ещё спит. Я села рядом и разбудила.

— Мурлыка! Надо врачу показаться! Там скорая.

Он ничего не понял.

— Скорая?

Я рассказала, что знала, добавив:

— Вдруг у тебя разрыв селезёнки?

— Шла бы ты спать! — Мурлыка демонстративно отвернулся к стене.

Спать не хотелось. Но на меня опять навалился страх. Перед глазами стояли лица Ильи, Антона и Зюзи. В ушах тревожно выл ветер — как там, возле труб.

Я пошла в комнату, накрылась с головой одеялом, свернулась клубком и заснула.

Круг третий. «К звёздам»

Сегодня по небу бежали лёгкие облачка. Солнечные прямоугольники на полу между столиками то вспыхивали, то гасли.

На завтраке Мурлыка сел рядом. Лицо у него совершенно опухло, но ходил он уже без проблем.

— Мур, вчера я стырила колбасу. Надо хлеба набрать. Пожрёшь, сразу всё заживёт!

— Лучше скажи, что у тебя с рукой. Выглядит жутко.

— Цапнул Фиест, к врачу не пойду, — выдала я скороговоркой.

— Перекись хоть налила?

— Промыла водой.

Мурлыка нахмурился, но ничего не сказал.

Все обсуждали вчерашнее, но это снова был пустой трёп. Девчонки, которые были с Танюхой, твердили одно и тоже: «Откуда мне знать, что было у неё в голове? Напилась и повесилась».

В такую историю не верил никто.

Но мне стало легче — Илья ни при чём. А как он там дрочит, мне было плевать.

Зюзя бросал злобные взгляды, но этим и ограничивался.

Когда я уже допивала свой чай, появилась Злата.

— Тебя хочет видеть Семёныч. Пойдём, провожу.

Я объяснила Мурлыке на ушко, где колбаса.

— Только всю не сжирай!

Злата взяла меня за руку, и я совершенно растаяла. Подушечки на её пальчиках были такими мягонькими, как у кота!

Когда мы шли по дорожке Злата сказала:

— Тобі я можу розповісти, якщо не боїшся. Ти мовчазна… Ну? Хочеш знати?

— Да.

— Але легше не стане.

— Я знаю.

Она ещё помолчала, как будто раздумывая. Вздохнула и выдала:

— Мясоєдов… Задушив він її. Випадково. Вона сама попросила, для кайфу. Ніхто тут не винен.

Я была большой девочкой и понимала, что для суда и полиции виновность вообще не имеет значения. Для меня, наверное, тоже. Человек мёртв, вот и всё. В этот раз — человек, на которого мне наплевать.

Я не девчонка со звёзд.

Кабинет пропитали спиртные пары. Глаза у Семёныча были красные, как угольки в пионерском костре, что был выложен яркими стёклышками на стене в коридоре.

— Едешь к врачу, на контрольный осмотр. Мясоедов подбросит до города, обратно — сама. Вернёшься до ужина.

На выходе меня ждал Мурлыка.

— Я в город. К врачу.

— Везёт! Подожди, притащу бутерброд.

— Некогда. Меня уже ждут.

— Тогда, вот! Держи! — он протянул мне деньги. — Возьми, чего-нибудь купишь.

— Тут слишком много…

— Не парься! — он хлопнул меня по спине. — Отдохни!

Мясоедов уже был в машине. Один.

Я открыла заднюю дверцу.

— Не туда! Садись рядом.

Я плюхнулась на сиденье и поправила шорты. Тут было прохладно, работал кондиционер. Пахло, как в кабинете Семёныча.

Машина поехала. Мясоедов молчал, иногда ругая колдобины. Я смотрела на степь, прикрывая прокушенную руку ладонью.

Вот бы вырасти и купить такую машину! Настоящее счастье — едь, куда хочешь, и не нужно боятся солнца.

— Что говорят девчонки?

— О чём?

— Как будто не знаешь!

— Что могут девчонки болтать? Ерунду.

— А поконкретнее?

— Не верят, что Таня повесилась.

Мясоедов нахмурился.

— Да. Странное дело… Но факт остаётся фактом!

Спорить с фактами я не собиралась.

Он помолчал и сказал:

— Вы ведь с ней были враги?

— Да нет… Какой я ей враг? Она меня в унитаз макала, а я не сопротивлялась.

— Но ты ведь её ненавидела? Убила бы, если б могла?

Куда он ведёт? Вроде бы, всё чики-пуки — самоубийство, а он дело шьёт! Зачем? Может просто, ментовская привычка — постоянно выдумывать версии, да доёбываться до людей, вдруг кто лишнее ляпнет?

— Какой из меня убийца… Да и зачем? Вместо неё другая придёт — может, хуже ещё.

Ответ Мясоедову очень понравился, он даже крякнул от удовольствия.

— Точно! Новый начальник всегда злей предыдущего! А если кажется добрым — держи ухо востро… Надо прикрыть Семёныча. Мужик ведь хороший, верно?

Я согласилась:

— Хороший.

Перед городом начинался лесок.

Мясоедов взглянул на мои худющие бело-красные бёдра, на тощий живот и впалую грудь и сказал:

— Конечно, ты — на любителя. Но если такие встречаются, платят немало.

Я покраснела и поправила шорты.

Ему-то какое дело! Я к нему в брюки не лезу! Нашёлся красавец с двойным подбородком! Работал бы грузчиком, даже сорокалетняя продавщица ему б не дала! Дрочил бы, как тот Илья, за котельной.

— Да, Мика. Ты, так сказать, раритет.

— Я не старая.

Он рассмеялся.

— Нет, конечно! Не старая! Раритет — не обязательно старая вещь, просто редкая и дорогая.

— Я не вещь.

— Не выдумывай! Все люди — вещи, и у каждого есть цена. У тебя, у меня, у Семёныча… Вот ты, например, редкая вещь — потому тебя придержали. И Злату тоже. А таких, как Танюха — обычных, используют сразу. Всё, как с вином…