Жизнь номер 2016: Песни девочки не со звёзд - [16]

Я попыталась к ним подойти.

Блять!

Только теперь я заметила, что тело было совсем не моим.

Какая-то белая жидкость. На «руках» она вытягивалась в длинные «пальцы», а ноги почти сливались с землёй.

Я подняла ногу, делая шаг. За ступнёй потянулись длинные клейкие нити.

Я опустила ногу. Чавкнуло, и по земле пошли волны. Я походила на бродячее жидкое дерево.

Мурлыка! Что он со мной сделал? А я его другом считала!

Сам он, наверняка уже в лагере. Сидит, жрёт обед и хохочет. Ничего, доберусь до него и отомщу.

От ненависти тело окрасилось красным, по поверхности пошли пузыри. Они лопались, выпуская горячие облачка.

Мурлыка!

Время тут было другим. Прошли миллионы лет, пока я нашла дорогу. Но теперь тропинка сама бежала под ноги, виднелись странные клёны и диковинной формы скамейка с живыми наростами, а слева звенел ручей. Небо переливалось всеми цветами. В такт переливам, волнами накатывала эйфория. Было так хорошо, как не было ещё никогда.

За стволами мелькнула чёрная тень. Эйфория мгновенно прошла. Тень мелькнула ещё.

От страха тело начало леденеть, покрываясь морозными иглами. Над землёй прокатился утробный рык, и я увидела тень целиком.

Оказалось, что это не тень, а Тень. Живой, гибкий, проворный сгусток кромешной тьмы. Он копошился, определяясь с формой. Вырастил крылья, превращаясь в дракона, но вдруг передумал. Вытянулся, приобретая обличие чёрного ягуара, и понёсся ко мне.

Я свернула с дорожки и побежала к ручью. По лицу хлестали синие ветки, увязая во мне и задерживая.

Дыхание зверя было всё ближе. Я поняла: мне не убежать.

Вот и ручей. Я помчалась по белой воде, похожей на густое тёплое молоко.

Чавкнуло, и тело пронзила адская боль.

Зверь опрокинул меня в журчащую, брызжущую белизну. Клыки вонзились в живот. Плёнка-кожа лопнула, и белый поток окрасился алым. Зверь зафырчал, окуная довольную морду в кровавую рану.

Мир померк.

Я распахнула глаза. Над головой болтались гирлянды грибов. По синему небу ползли пушистые облачка.

Я подняла руку вверх, покрутила ладонью.

Пальцы, как пальцы. Вполне человеческие.

Не надеясь услышать ответ я сказала:

— Мурлыка?

— Чего?

Я повернула голову вбок.

Он лежал рядом.

Я подождала, собирая силы и просчитывая движения. Вскочила, набросилась, навалилась и стала душить.

— Вот же ты тварь!

Он только хрипел, пытаясь вдохнуть. Лицо стало красным, как помидор. Я поняла, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. А может, умрёт.

— Чего ты там говоришь? — я ослабила хватку.

Сначала он только дышал, а потом прошептал:

— Прости.

Мне стало жаль Мурлыку. Он ведь хотел, как лучше.

— Я как лучше хотел.

Я села на мягкий ковёр из игл.

— Ладно, проехали.

— А что ты там видела? Прошлое? Встретила другую себя? Насколько ты была глубоко? — от нетерпения Мурлыка сгорал.

— Нет. Просто гуляла в инопланетном лесу.

— И всё? Почему же ты так разозлилась?

У меня не было сил и желания объяснять.

— Мур, пойдём лучше в лагерь. Может, успеем к обеду.

Всю дорогу он тараторил о принцессе со звёзд, но я даже не слушала.

Показалась скамейка и клёны. Мне стало страшно. Я понимала, что это — реальность, что всё позади, что никаких чудовищ не будет. Но, ничего не могла поделать.

— Гей, малявка! Ходи-но сюди!

Я узнала голос.

Не реальность! Это опять не реальность! Я всё ещё внутри.

Проклятый Мурлыка!

Хотелось рыдать, но вместо этого я обернулась. Вместо Мурлыки стоял солдат, убивший мою сестру Катю.

Солдат, которого я…

Значит, справлюсь с ним и сейчас.

Я опустила глаза в поисках камня, и поняла по белым колготкам, что теперь я не Мика. Я семилетняя девочка Катя.

— Швидко! Кому я кажу?

Я побежала.

— Куди ти? Буде приємно! Ти хіба не хочеш любові?

Маленькие ножки не успели сделать и двадцать шагов, как оторвались от земли. Он держал меня, будто котёнка, вцепившись в платье одной рукой. Ткань трещала, впиваясь в подмышки.

Его пальцы разжались. Я рухнула вниз, упав по-кошачьи на четвереньки.

Дальше всё было, как в ускользающе-нереальном кошмаре: провалы и вспышки — настолько ужасные, что в них невозможно было поверить.

Звук рвущейся ткани…

Боль сзади — острая, точно кинжал…

Туманная острая сталь прямо перед глазами…

Кровь, брызжущая из горла на руки…

Я распахнула глаза. Над головой болтались гирлянды грибов. По синему небу ползли пушистые облачка.

— Орёшь, как недорезанная! — недовольно буркнул Мурлыка.

Недорезанная?

Я вздрогнула и убрала ладони от горла.

Чистые. Никакой крови.

Я повернула голову. Мальчишка лежал и таращился в небо.

Бить я его не хотела, всё получилось само собой.

— Блять! — Мурлыка вскочил, прижал руку к носу. Пальцы окрасились алым, на землю закапала кровь. — Ёбнулась, что ли?

Я была невозмутима.

— В другой раз подумаешь прежде, чем сыпать мне в чай свою дрянь.

— Дуда! Я ведь гаг лудше готел! — Мурлыка опять улёгся на землю, только уже в стороне от меня.

Переживёт! Никто пока что не умер от разбитого носа.

Наверное…

Я встала, пролезла через кусты на тропинку и зашагала в лагерь.

Мурлыка сидел на скамейке под клёнами. Носок палёного «конверса» пинал сухую листву. Мурлыка выглядел по-другому, но я точно знала, что это он.

— Привет, Мурлыка. Смотрю, нос уже подзажил?

— А что с ним было не так?