Жизнь Нины Камышиной. По ту сторону рва - [11]

— Ася — ваше полное имя? — Повторила свой вопрос Анна Георгиевна.

— Да.

— Ваши родители никогда не болели туберкулезом?

Ася помедлила с ответом.

— Не знаю…

— Они живы?

— Нет.

— Давно умерли?

— В сорок втором.

— На фронте?

— В ленинградскую блокаду.

— Вы ленинградка?

— Была. Стала сибирячкой.

— С кем вы жили после смерти родителей?

— Я воспитывалась в детском доме. Доктор, скажите, — Ася взглянула прямо в широко поставленные голубые глаза. — Скажите, пожалуйста, я… у меня… я могу вылечиться?

Анна Георгиевна не отвела глаз от Асиного, требующего только правды, взгляда.

— Вы, наверное, уже знаете, какой процесс был у Зои Петровой?

— Знаю. И мне тоже будут делать операцию?

— Ну, сейчас еще рано судить. Сначала поисследуем вас. Вы ведь не лечились антибиотиками. А при свежих заболеваниях антибиотики очень помогают.

— Мне долго нужно здесь лежать?

— Самое меньшее четыре месяца.

— Четыре месяца! — ахнула Ася.

— Не меньше. Конечно, к больничной обстановке трудно привыкать…

Ася с внезапно вспыхнувшим ожесточением воскликнула:

— Разве можно привыкнуть к этим стенам? К этим отвратительным запахам?! Я не могу, не могу привыкнуть и не хочу. И потом… Привыкнуть смотреть на чужие страдания, — Ася неожиданно для себя расплакалась. — Я теперь такая рева стала, — проговорила она, безуспешно пытаясь унять дрожь в голосе.

— Ничего. Это временно. Вот подлечимся, и нервы окрепнут.

— Отпустите меня, пожалуйста, домой! Не все ли равно, где глотать таблетки. А уколы может сестра приходить и делать. Не все ли равно, где лежать.

— Нет, не все равно. Как правило, больные дома режима не соблюдают…

— Я стану соблюдать. Моя свекровь умеет за больными ухаживать. Отец моего мужа был врач. Она у него научилась всему. Когда я заболела, она так за мной ухаживала!

Разве ей будет здесь лучше? Разве это покой? Под утро, только уснешь, тебе градусник суют. Конечно, температуру надо измерять, но надо и с больным считаться. И вообще, чуть свет — начинается хождение: няня приходит убирать — топает, стучит дверью. Сначала тебе принесут еду, потом умываться, а то и совсем забудут. А еду, как правило, приносят лежачим после общего обеда.

— Я не о себе, — сказала Ася, — я о Пелагее Тихоновне и Екатерине Тарасовне. А эта сестра — Лариса Ананьевна! Как она обращается с больными! Ее же больные ненавидят. Не-навидят! А Элла Григорьевна! Ну, скажите, может так врач поступать?! Может? Врач сводит счеты с больными! Разве это не возмутительно?

Ася все говорила и говорила, хотя мягкая и незлобивая по натуре, в душе ужасалась: ну, чего же она накинулась на эту хорошую женщину, которая столько для всех добра делает.

— Я понимаю вас, но вы успокойтесь, — произнесла Анна Георгиевна.

«Господи, она еще меня успокаивает», — с раскаянием подумала Ася.

— Я с вами согласна: ужасно, что все это еще живет в наших больницах, — голос Анны Георгиевны стал чуть жестче, голубые глаза из-под широких бровей хмуро глянули мимо Аси. — Спасибо, что все высказали, вот так, прямо. Но в том, что больница не помогает, вы неправы. У нас ведь не одна Зоя Петрова. А Света Туманова, помните девушку, что на днях выписалась? Она практически уже здорова. Вам не следует думать о наших беспорядках. Предоставьте уж это нам. Сейчас у вас одна задача — встать на ноги.

— Доктор, а я когда-нибудь… смогу… снова работать в школе?

— Если вы будете и дальше так себя вести: отказываться от еды, плакать по ночам…

— Откуда вы знаете?

— У меня рентгеновские глаза.

— Но вы ничего не сказали…

— Видите ли… сейчас надо решить первоочередную задачу: встать на ноги. Будете болеть — в школу не вернетесь. Надо лечиться. Надо все этому подчинить. Кстати, не лежите все время без дела. Умеете рукодельничать?

— Да, да, нас в детском доме учили, — по-школьному ответила Ася.

— Что вы больше любите? Вязать? Ну и прекрасно, вяжите себе кофточку. Пойдите завтра в кино. Посмотрите «Карнавальную ночь». Кстати, перед отъездом мне звонил ваш муж. Очень беспокоился о вас, просил сделать все возможное. К его приезду вам надо хорошо выглядеть. Договорились?

— Договорились.

Вернувшись в палату, Ася встретилась глазами с Екатериной Тарасовной и молча улыбнулась ей.

Глава пятая

Первого апреля выдался ясный погожий день. За окнами, ударяясь о железный карниз, позванивала капель. Солнечные зайчики, ворвавшись в палату, прыгали по никелированным спинкам кроватей, ныряли в графин с водой.

Утром принесли телеграмму от Юрия. «Умоляю, лечись. Мои дела успешны. Аншлаги. Принимают превосходно. Подробности письмом. Поправляйся. Обнимаю, горячо целую. Юрий».

— Хорошие вести? — спросила Екатерина Тарасовна.

Счастливо улыбаясь, Ася кивнула и, спрятав телеграмму под подушку, принялась за вязанье, время от времени вытаскивая телеграмму и перечитывая ее.

— Ася, подойдите к окошку, к вам пришли.

Окна палаты выходят во двор. У сарая громоздятся бочки и ящики. Никого.

— Ясно, — первое апреля, — зловещим шепотом произнесла Шурочка.

— Да разве я такое позволила бы! — искренне возмутилась Зойка. — Вот, ей-богу! — Зойка неожиданно перекрестилась.

— А правда, идут! — воскликнула Шурочка.

Ее десятиклассники! Вот уж не ожидала!