Жизнь невозможно повернуть назад - [4]

Энн все это отлично знала, но тем не менее, прижимаясь щекой, волосами, всем телом к куртке Рольсена, совершенно искренне сказала ему в самое ухо:

- Все в порядке, командор. Все в полном порядке.

Она раскрыла свой медальон, осторожно вынула из него булавку, украшенную крупным, прекрасной огранки бриллиантом, и торжественно протянула её Рольсену.

10. 00. 00/3028/VI

- Но ведь это полное безумие - вновь надевать ярмо, опять окунаться в спячку!

- Что же делать? Корабль слишком мал, анабиоблок всего один. Охотники не берут пассажиров. Даже Тит остается с нами.

- После этих нескольких дней свободы, когда мы вновь были людьми, добровольно - подумайте, добровольно! - исключать себя из разумной жизни...

- Все варианты тысячу раз обсуждены и изучены. Только так у нас есть шанс сохраниться, чтобы вернуться на Землю. Мы слишком долго ждали, чтобы упустить его.

- Более, чем полэры! Подумать страшно, соображения не хватает.

- Именно воображение и должно нас спасти...

10. 02. 00/3028/VI

БОРИС РОЛЬСЕН

Он проснулся, и ночные кошмары, мучившие его все эти десять лет, отступили в угол комнаты, нырнули в решетки климатизаторов, растеклись по серебристым стенам, которые уже начинали становиться прозрачными. Потонули в лиловой искусственной траве пола звуки недосказанных слов, взмыли к серо-голубому пока еще потолку искаженные сном земные образы, и даже запахи, хранимые его памятью четче, чем все остальное, без следа растаяли в медленно свежеющем воздухе, который автоматика с тупоумным усердием насыщала каким-то суррогатом не то аромата цветущего луга, не то дуновения близкого моря. Первые минуты пробуждения были самыми трудными, и он вдруг подумал, что так же не по себе должно быть и Возвращающимся. Рольсен осторожно, чтобы не разбудить, повернулся к Энн. Она спала со своей всегдашней счастливой улыбкой на лице, такая же, как и вчера, и пять, и десять лет назад. Кажется, она даже помолодела немного. Эта мысль так ужаснула его, что Рольсен резко привстал и склонился над Энн.

- Не волнуйся, милый, - сказала она, не открывая глаз. - Я старюсь. Видишь - возле глаз появилась морщинка. Мне кажется, вчера я видела у себя седой волос. И вообще, сегодня у меня день рождения. Мне стукнуло тридцать!

Она раскрыла глаза, и Рольсен поцеловал ее.

- Все в порядке, Боб, - сказала она. - Все в полном порядке.

Но уверенности в её голосе на этот раз не было.

... Сколько всего случилось с ними с того момента, когда она вот так же прошептала ему эти слова на ухо... Из-за чудовищного нарушения одного из самых важных параграфов "Наставления" Рольсен был вынужден арестовать Энн. Это решение далось ему нелегко. Но экспериментальный полет - не пикник в лунных кратерах. Мысль, что безалаберности этой девчонки надо положить конец для её же пользы, после долгих сомнений и душевных метаний возобладала надо всеми другими. Рольсен безумно злился на Энн - и не из-за её детски легкомысленного поступка, а потому, что поступок этот заставил его выбирать между тем, что диктовало ему сердце и чего требовал разум. И он, понимая, конечно, что в самом недолгом времени снимет с Энн арест, тем не менее мстительно прикидывал в уме один за другим варианты возвращения, при которых мог бы, большую часть времени находясь в анабиозе, довериться автопилоту и лишь на наиболее сложных, требующих безусловного человеческого вмешательства отрезках пути, брать управление в свои руки. Видимо, история с Энн не позволила Рольсену сразу заметить, что с кораблем происходят странные вещи. Раз или. два, обратившись к памяти машинного мозга и не получив ответа, он посчитал это обычными сбоями. Он вел корабль челночным курсом, "заметая" исследуемый квадрат. Особого умения такая операция не требовала. Локаторы интеллекта по-прежнему безмолвствовали. Рольсен начинал скучать и подумывал, не снять ли ему на время арест с Энн, затворенной в своей каюте.

В одну из таких минут, от нечего делать, он попросил бортовую ЭВМ просчитать один из вариантов экстренного возвращения на Землю, который он успел продумать вчерне. Запрос ушел уже довольно давно, но из динамиков слышалось лишь сплошное шипение, а в объеме изображения вспыхивали какие-то искры. И все. Еще не веря в случившееся, Рольсен прозвонил все узлы коммуникатора по тест-таблице, - снова только потрескивание в динамиках.

Он не мог вспомнить, что положено делать в подобной ситуации, и запросил компьютер. На экране появился сигнал, что запрос принят. Прошло минуты две, прежде чем Рольсен осознал, что электронный мозг безмолвствует, потому что и он тоже не знает, как надлежит поступать в таком положении. Простая вежливость, правда, требовала, чтобы он так прямо об этом и сообщил, но, быть может, такие нежности программой не предусматривались. Предчувствие чего-то недоброго заставило Рольсена задать мозгу вовсе пустяковый вопрос. Ответа вновь не последовало. Тогда, чувствуя неприятную дрожь в руках, он запустил программу тотального контроля памяти компьютера. Экран несколько секунд молчал, и Рольсен стал успокаиваться. Тем большим ударом явился для него результат проверки: "Базовая память пуста".