Жизнь наверху - [18]

Шрифт
Интервал

«О, если б ты был здесь»,— говорила эта музыка, утверждая, существование этого мира — мира веселья, богатства, мира «Кафе Ройяль», «Кафе де Пари» и отеля «Савой»… И вот теперь я обедал в ресторане «Савой». Кэрролла Гиббонса не было здесь, но если бы даже он и был, все равно мне не пришлось бы присоединиться к танцующим. Я продолжал гнуть свою линию с Тиффилдом. Больше не имело смысла ходить вокруг да около. Но у меня начинала болеть голова и появилась острая, пугающе острая боль под ложечкой. И мне уже стало как-то все равно, даст он мне заказ на «КЛ-51» или нет, и он, по-видимому, это понимал. Он побил меня. Я не мог, никак не мог найти к нему подхода. Я не испытывал к нему ненависти — он был слишком стар и слишком искренне радовался даровому обеду.

Потягивая коньяк, он сказал странно печальным тоном:

— Вам, вероятно, уже нужно уходить?

— Я не спешу,— сказал я.

— Я завтра пришлю за вами машину.

— Вряд ли это необходимо, сэр.— Я сделал ударение на «сэр». Мне надоело притворяться, что мы с ним добрые приятели.

— Почему вряд ли? Вы забыли, что договорились о встрече?

— Передайте ему мои извинения.

Тиффилд медленно покачал головой.

— Ну, это уж какая-то чертовщина. Ваш тесть прислал вас сюда из Йоркшира, чтобы заключить сделку от его имени. Вы уже почти обо всем договорились, все устраивается ко всеобщему удовольствию, и вдруг вы хотите бросить дело на полдороге. Почему?

— Потому что, раз мне предстоит выдержать бурю, то я предпочитаю разделаться с этим поскорее,— сказал я.— Вы не собираетесь дать мне заказ, и моя встреча с вашим главным инженером ничего не изменит.

Я подозвал официанта.

— Счет, пожалуйста.

— Вы делаете слишком поспешный вывод,— сказал Тиффилд.— у вас еще нет большого опыта в делах, верно, Джо? — Он впервые назвал меня по имени.

— Я занимаюсь ими десять лет,— сказал я.

— А я — пятьдесят. С нежного возраста, как говорится. Я начинал одновременно с вашим тестем. И в одном и том же городе.

— Я этого не знал.

— Это мало кому известно. Вначале мне не везло. Скажем прямо, я потерпел полное фиаско. Я считал, что мне конец. Да, это был крах. А я был молод и решил: всему конец. Мы оба ухаживали за одной и той же женщиной. Вы, вероятно, знаете, кто она?

Мое лицо оставалось бесстрастным — я приложил к этому усилие. Я не хотел мешать его излияниям, но боялся, что, если он зайдет слишком далеко, то может пожалеть об этом на другой день.

— Это старая история,— сказал я.

— Да, это старая история.— Он сложил салфетку и резко поднялся со стула.— Увидимся завтра,— бросил он.

Моя сигара, нетронутая, лежала возле моего бокала с коньяком. Я протянул ее Тиффилду.

— Зачем ей пропадать, я ведь их не курю,— сказал я.

Он улыбнулся и спрятал ее в портсигар.

— Вы, я вижу, понимаете меня, Джо.

Он похлопал меня по плечу.

— Ваш тесть должен ценить вас,— сказал он.— А после завтрашней встречи он будет еще более высокого о вас мнения. Вам совершенно не о чем тревожиться.

— Очень даже есть о чем,— сказал я.— Но сейчас это не имеет значения.

— Ладно, мы обсудим это завтра, когда посмотрим проект договора. Весьма устрашающий документ, доложу я вам.— Он протянул мне руку.— Еще раз спасибо за превосходный, поистине превосходный обед. А теперь домой, в постель, отдохнуть часок с Шерлоком Холмсом и доброй кружкой толокна… Да, стариковские радости…

Я почти не слушал его.

— Какой проект, сэр?

Жестом проказника-мальчишки он приложил палец к губам.

— Я не должен был вам говорить,— сказал он.— Мистер Моттрем уже принял решение. И можете мне поверить, что это будет контракт, в котором вы очень и очень заинтересованы.

Я посмотрел на него остолбенело.

Усадив его в такси, я поднялся к себе в номер, снял ботинки, расстегнул воротничок и прилег на постель. Наконец, первый раз за целый день, я мог вздохнуть свободно. Боль под ложечкой начинала утихать. Я был у себя, в своем номере, и я был трезв. Я получу заказ. Он поиграл немножко со мной, как кошка с мышью, такая уж у него привычка, но я все же добился своего там, где все другие потерпели неудачу.



Я потрогал подбородок — я брился в шесть часов утра. Побриться, принять душ, переменить сорочку и отдохнуть в качалке с хорошей порцией шотландского виски. А у Джин сегодня вечеринка. Когда она сообщила мне об этом в субботу, я не предполагал идти туда, но еще меньше предполагал я, что мне удастся заключить сделку с Тиффилдом. Я быстро разделся и прошел в ванную комнату. Когда холодный душ окончательно взбодрил меня, я познал полнейшее блаженство и почувствовал внезапно, что мне нечего больше пожелать. Я вытерся огромным белым полотенцем, надел чистое белье и носки. На секунду я призадумался, выбирая, какую надеть рубашку, потом взял самую новую — ту, что купил сегодня утром в Бэрлингтонгском пассаже. Это была шелковая рубашка кремового цвета, и я мог надеть к ней довольно яркий галстук, который купил в Париже в прошлом году. Сьюзен всякий раз устраивала мне небольшую сцену, если я надевал этот галстук, и поэтому в Уорли я его не носил. Но сейчас я был не в Уорли и не хотел думать о Сьюзен, тем более что отправлялся на вечеринку к знакомой актрисе и галстук этот стоил почти две тысячи франков.


Еще от автора Джон Брэйн
Путь наверх

«Путь наверх» — горький и пронзительный роман, ставший своеобразным антиманифестом «философии успеха».Герой романа, молодой провинциал Джо Лэмптон, готов заплатить за богатство и положение в обществе чем угодно: предать любовь и дружбу, задушить в себе совесть и порядочность, превратиться в циника. Жизнь жестоко мстит ему, ведь изжить в себе все человеческое невозможно, и за каждый следующий шаг «наверх» Джо расплачивается ненавистью и презрением к себе. Но повернуть назад он уже не в силах…


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».