Жизнь наградила меня - [2]
Впрочем, начнем с начала.
Какие события в жизни человека являются самыми значительными? Безусловно, рождение и смерть. Поскольку начать мемуары с описания своей смерти я сочла излишне экстравагантной данью постмодернизму, то выбрала консервативное начало – рождение.
Я родилась в Ленинграде, в разгар весны. Этот день совпал с кануном 1 мая, по коему поводу одна шестая часть суши была нарядно декорирована лозунгами, плакатами и портретами угрюмых мужчин с низкими лбами. Среди цветов преобладал красный, среди звуков – бравурные марши, среди запахов… Впрочем, достаточно упомянуть, что население великой страны обильно выпивало.
Когда американцы, мои новые соотечественники, задают астрологический вопрос, под каким знаком зодиака я родилась, я отвечаю: Taurus, или бык. На самом деле я родилась под знаком четырех.
Четверо в профиль – Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин – трепетали над входом в Ленинградский институт акушерства и гинекологии им. Отто, куда мама прибыла с целью меня родить. В этот день врачи и медсестры готовились ликовать со всем советским народом. Запершись в ординаторской, они посасывали этиловый спирт и закусывали бутербродами с крутым яйцом и балтийской килькой. Мамины вопли отвлекли их ненадолго. Подбежав к роженице, они увидели, что младенец застрял в пути, проявляя неуместное упрямство. Персонал начал дружно вытаскивать меня из чрева. Чем они орудовали? Плоскогубцами? Сахарными щипцами? К сожалению, я не проследила, но похоже, что инструмент не имел отношения к медицине. Ухватились они, как и полагается, за голову и, к прискорбию моему, легонько ее покалечили…
Итак, накануне всенародного торжества родилась я длиной 43 сантиметра и весом около 2 килограммов, с перекошенной физиономией, что в медицинских кругах именуется «паралич лицевого нерва».
Акушерка сполоснула меня в тазу и поднесла к роженице.
– Боже милостивый, страшила какая! – прошептала в ужасе бедная мама.
– Да уж не страшнее тебя! – огрызнулась добрая женщина, прижимая меня к ордену Ленина на своей груди, отчего на новорожденной щечке образовалась заметная вмятина, связавшая меня ненужными узами с основателем первого в мире социалистического государства.
Насчет «уж не страшнее тебя» – бесстыдное вранье. Мои родители были очень красивой парой и вполне могли рассчитывать на ребенка приличной наружности. Поэтому, услышав мамину реплику, я не на шутку обиделась. Более того, я уверена, что этот эпизод, интерпретированный в свете новейших достижений психоанализа, положил начало нашим сложным отношениям с матушкой.
Как известно, отцы не допускались в палаты советских родильных домов. Щадя папино больное сердце, мама не поставила его в известность о том, как выглядит их дочь. Поэтому когда отец приехал за нами и нервно шагал по вестибюлю с букетом пылающих роз, он понятия не имел, что откроется его взору, когда он, расцеловав жену, приподнимет уголок розового атласного одеяльца. Я зажмурилась, готовясь к новым оскорблениям, но папина реакция была неожиданной:
– Доченька, красавица наша, – прошептал он, и за стеклами его очков блеснули слезы.
«Да ведь папочка-то близорукий», – догадалась я и с облегчением уснула.
Первые месяцы я представляла собой идеальную модель для художников-сюрреалистов. Правый глаз закрыт. Правый угол рта замкнут. Правая половина лица – неподвижная и мраморно-белая. Левая же сторона – лиловая – выражала и боль, и радость, и страдание. Папина зарплата уходила на медицинских светил. Светила пожимали плечами, качали головами и не произносили утешительных слов.
Мне было девяносто дней, когда к нам из-под Читы приехала погостить тетка маминой подруги. По имени Эсфирь Марковна, по профессии детский врач. Она была шумна, неряшлива, оптимистична и окутана клубами «Беломора». Едва сказав «здрасьте», Фира без стука ворвалась в детскую посмотреть на инфанту и замерла у кроватки, вперив в меня пронзительный взор. Потом потыкала желтыми от никотина пальцами правую и левую половины лица, поразгибала похожие на щупальцы ручки и ножки и решительно повернулась к родителям.
– Не отчаивайтесь. Рано или поздно девка выправится. Чудеса случаются на каждом шагу.
Чудо случилось в день ее отъезда. Уложив в чемодан манатки, Фира стоя допивала чай, а папа, уже в пальто, дожидался в дверях, чтобы отвезти ее на вокзал. И вдруг я заплакала. Фира поперхнулась и выронила из рук чашку.
– Вы слышите, как она плачет? Послушайте, как она плачет!
Все бросились ко мне. Я орала, и рот мой был не кривой узкой щелочкой, а круглый, как печатная буква О.
– Еще, детка, еще! Реви на здоровье! – Фира щипала меня и дергала за нос, пока я не закатилась в настоящей истерике.
– Умница! Золотко наше! Не подвела старуху. – Она рывком подняла меня над кроваткой, и в ее сильных руках я сразу замолчала, впервые уставившись на мир двумя глазами.
Но детская болезнь левизны не прошла бесследно. Я – левша, толчковая нога у меня левая, и мировоззрение левело с каждым годом… Пока я не оказалась за океаном. В западном полушарии выяснилось, однако, что я «правая», и с этой этикеткой живу уже много лет…
Но сперва позвольте о родственниках…
Людмила Штерн была дружна с юным поэтом Осей Бродским еще в России, где его не печатали, клеймили «паразитом» и «трутнем», судили и сослали как тунеядца, а потом вытолкали в эмиграцию. Она дружила со знаменитым поэтом Иосифом Бродским и на Западе, где он стал лауреатом премии гениев, американским поэтом-лауреатом и лауреатом Нобелевской премии по литературе. Книга Штерн не является литературной биографией Бродского. С большой теплотой она рисует противоречивый, но правдивый образ человека, остававшегося ее другом почти сорок лет.
Рассказы и сцены из научной жизни. Людмила Штерн — талантливый юморист и тонкий стилист, работающий в жанре короткого рассказа… Её творчество представляет собой сплав ироничной сдержанности и проницательности. У Штерн острый глаз, позволяющий ей подмечать детали современной жизни, и точный слух, различающий богатые оттенки городского разговорного языка. Все эти качества превращают чтение её прозы в удовольствие.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.