Жизнь на лезвии бритвы. Часть I - [62]

— Да, ты права, он не самозванец, он хуже — предатель крови, поднявший руку на старшего в Роду! За убийство старшего он лишился тела. Догадалась, кого убил твой повелитель или подсказать?

— Но, но, но грязнокровка не может…, — Белла не успела закрыться, пощечины посыпались на нее как из рога изобилия. Левой, правой, левой, правой. Чернокудрая голова женщины дергалась из стороны в сторону.

— За грязнокровку, за клеймо. За грязнокровку, за клеймо, — продолжал бить я, — за то, что порушила честь Рода, за то, что убивала по приказу змеелицего ублюдка. А теперь ответь мне вопрос, — перестав накрашивать щеки Беллы до свекольного цвета и вставлять мозг на место, я сделал видимым перстень главы Рода Слизерин и сунул руку под нос волшебнице, — мог ли сын магглорожденной примерить на палец ЭТО? Представлюсь ещё раз — Гарольд Лилиан Александр Лорд Эванс, Лорд Слизерин.

Шах и мат, казалось, треск разбитых вдребезги психологических установок и жизненных ориентиров можно было услышать на противоположном конце Лондона, гордая волшебница сломалась. Упав на пол, она протянула ко мне руки:

— Я виновата, милорд. Убейте меня! Убейте, я недостойна жить!

— Не так быстро, — встряхнув Беллу за отворот мантии, я вздернул ее на ноги (откуда только силы взялись), — у тебя есть семья, есть Род, честь которого ты должна восстановить. Ты забыла о сестрах, о главе Рода, ты забыла о себе и своих обязанностях? Ты забыла, кто ты? Отвечай!

— Нет! Нет, но я не могу…, я запятнала себя…, как я могу?

— Через «не могу».

— А-а-а! — истошно закричав, Белла впилась зубами в татуировку на левом предплечье. Из прокушенной руки брызнула кровь. — А-а-а! — выплюнув вырванный кусок, она вгрызлась в скалящийся череп, секундой позже на пол шмякнулся второй ошметок.

— Стой! — Обездвижив волшебницу Силой, я извлек палочку и остановил кровотечение. Перемазанная в крови Белла напоминала вампиршу после удачной охоты. — Я могу отключить метку, убрать ее пока жив Волдеморт не получится, но отключить, чтобы она не действовала, вполне.

— Милорд, прошу вас, сделайте это! — искренне попросила Беллатрикс.

— Хорошо, как пожелаешь, — ответил я, указал кончиком палочки на изуродованное предплечье женщины и перешёл на парселтанг.

После произнесенного заклинания женщина сдавленно зашипела и померкло то, что считалось фирменным знаком Волдеморта и символом принадлежности к Пожирателям Смерти. От татуировки остались едва видимые глазу контуры. Оставив Беллу разглядывать изменения, я вышел из комнаты, тут же натолкнувшись на полные надежды взгляды Вальпурги, Андромеды и Ниры.

— Это называется шоковой терапией, — улыбка получилась кривой и усталой. — С Беллой теперь все будет хорошо, идите к ней, ей как никому другому нужна поддержка родных.

Дамы табуном рванули в приоткрытую дверь. Придерживаясь за стену, я доковылял до гостиной, где рухнул в мягкие объятия дивана. Я не помню, как меня переносили в спальню и переодевали в ночную пижаму. Не помню, как пришедшая утром следующего дня Гермиона пыталась добудиться жениха, не помню, как она читала гневную нотацию вошедшей в спальню Белле, а та повинно повесив голову внимала… Больше суток ваш покорный слуга был выпавшим из мира яви. Ох, и тяжелая это работа — тянуть из болота Бегемота, в смысле курощать Беллу…

Интерлюдия

Поджав ноги под старое продавленное, ужасно колченогое, но такое удобное кресло, помнящее ещё самого Финеаса Блека, Белла склонилась над вышивкой. Больше десяти лет она не брала в руки пяльцы, но навык, приобретенный в далеком детстве и девичестве, забыть не так-то просто. Ловкие пальцы подхватывали иглу и красная зачарованная нить, тянущаяся за блестящим кусочком стали, ныряла в ткань. Крестики ложились ровно, на белом полотне постепенно начинал вырисовываться узор из рун старшего футарка. Потом рунную вязь она напитает магией и преподнесёт готовый оберег Гарольду. Что может быть лучше, чем нательная рубаха, защищающая от мелких проклятий и злого глаза? Ртутное серебро иглы замелькало быстрее.

Вышивка всегда успокаивала Беллу, благотворно действуя на нервы. Дома с сестрами, в школе, когда девушки-слизеринки собирались в общей гостиной, чтобы культурно посплетничать, обсудить новости и обмыть косточки парням — всегда в девичьих руках были пяльцы или другое женское рукоделие. Гораздо позже, возвращаясь с рейдов, принося с собою запах дыма и крови, она всё также находила успокоение в вышивке или рисовании. Тайная страсть была одним из сокровенных, тщательно оберегаемых секретов грозной пожирательницы. Об увлечении Беллы кистью, палитрой и мольбертом знали только Нарси и Меда, уста которых, к счастью, запирали клятвы, подтверждённые магическими обетами. Сестры восторгались таланту художницы красочно, метко и правдиво изображать людей и пейзажи в красках, особенно удачно она высмеивала в рисунках пороки. А как обижалась Нарси, когда старшая сестра подарила ей портрет Люциуса, изображённого с веером павлиньего хвоста в заднице. А что? Павлин он и есть — павлин. После вступления под знамена Темного Лорда Белла не нарисовала ни одного рисунка, отдав старые полотна и эскизы младшей сестре. Нарцисса обещала беречь их пуще зеницы ока, а Белла мечтала когда-нибудь, после победы, нарисовать портрет Лорда. Наивная дурочка! Если бы она знала…, во рту женщины появился солоноватый привкус крови, совсем как тот, когда она пыталась выгрызть метку. Скрипнули зубы, на крепко сведенных челюстях заиграли желваки. Белла не заметила, как прокусила губу. Как стыдно… Рудольф, как он мог? Как он мог кинуть свою гордость, свою честь, свою жизнь, ЕЁ ЖИЗНЬ в грязь у ног сумасшедшего полукровки с манией величия? Как она могла служить ему?!