Жизнь на льдине - [75]

Надо будет сегодня обязательно вымыть чашки для еды: мы не мыли их уже три недели, они прилипают к рукам. Дома, в Москве, если бы подали чуть запачканную тарелку, меня бы это возмутило, а здесь приходится мириться с нашими условиями. Каких трудов стоит получить из снега кипяток! На это нужно тратить часы…

У каждого из нас есть свои ложка и миски (алюминиевая и деревянная) с пометками «П.», «К.», «Ш.», «Ф.», чтобы не перепутать. Но только один Петрович, проявляя особую культурность, иногда начинает мыть свою засаленную миску: он накладывает в нее снег, долго-долго трет и… только размазывает жир…

Сделали с Женей астрономическое определение. Наши координаты — 83 градуса 50 минут северной широты и 2 градуса 01 минута западной долготы.

13 ноября

Привез новый бидон с продовольствием. Правда, в последнем бидоне оставалось еще всякой снеди на три-четыре дня, но кончилась икра, а когда ее нет, Петрович скучает. Мне, понятно, не хочется, чтобы у него было кислое настроение, и я достал икру.

Взяв винтовку, я отправился с Веселым к трещине. Пес очень рад, когда видит кого-нибудь с винтовкой. Сегодня же у Веселого особенно хорошее настроение, так как я утром очень сытно его накормил.

Трещина здорово изменилась: на кромке льдины образовались новые торосы. Если бы сейчас было светло, то мы, наверное, встретили бы нашего старого приятеля — хитрого лахтака… Побродив вдоль трещины, вернулся с Веселым в палатку.

Сегодня мой день рождения, но я скрывал это, чтобы не отвлекать братков от их занятий. Только в семь часов вечера, когда все собрались, я объявил товарищам о своем дне рождения и разлил всем по двадцать пять граммов коньяку. Они поздравили меня и выпили.

Теодорыч продолжает принимать теплые приветствия, отправленные нам торжественными собраниями трудящихся в дни праздника.

Женя обменивается остроумными радиограммами со своей славной женой Анной Викторовной и полугодовалым сыном Евгением.

Петрович приводит в порядок походную аптечку.

14 ноября

Нынче нашу работу по гидрологии можно назвать «Артель напрасный труд». Всю ночь мы прождали, пока трос с грузом дойдет наконец до дна и мы начнем его вытаскивать: ни на одну минуту нельзя было задерживать эту процедуру, так как дул сильный западный ветер. Но груз, как назло, опускался на дно океана очень медленно.

Дрейф увеличивался. Трос, к которому был прикреплен груз, начало прижимать к кромке льда. В это время груз находился на глубине две тысячи пятьсот метров. Мы с Петровичем начали было вытаскивать его наверх, но, подумав, что уже затрачено много усилий, решили все же измерить глубину. Стали снова опускать трос.

Груз уже достиг глубины три с половиной тысячи метров, а дна все еще не было… Начали вытаскивать груз. Так провозились до шести часов вечера…

Когда груз находился на глубине пятьсот метров, трос вдруг заклинился, и у нас не хватило сил, чтобы его освободить. Решили отложить эту работу до завтра.

Помогая нам выкручивать злополучный трос, Женя только зря потерял время и едва не сорвал своей работы по магнитным вариациям. Все мы здорово измотались!

Ждем, когда утихнет ветер. Тогда мы начнем рубить новую лунку, строить снежный домик для гидрологических работ. На прежней лунке больше невозможно работать. Мы едва не утопили там трос.

Крепко досталось Петру Петровичу! Чего только он не делал, чтобы выбрать трос, когда сростки цеплялись за лед: Петрович голыми руками в ледяной воде освобождал трос, расправлял его, а потом с мокрыми руками продолжал работать на морозе в двадцать пять градусов и пронизывающем ветре…

15 ноября

После вчерашних хлопот у лунки мы все еще не можем прийти в себя.

Эрнст утром лег спать. Я сказал ему, что к полудню — очередному сроку передачи метеорологических наблюдений — разбужу Женю, но сам так крепко заснул, что очнулся только через полчаса после срока… Правда, большой беды нет: в шесть часов вечера у пас будет возможность передать на остров Рудольфа сразу две сводки — полуденную и вечернюю. Так мы на этот раз и сделаем, но впредь будем строго придерживаться заведенного порядка.

Женя сильно устал. Он опять в течение сорока часов занимался наблюдениями. Поэтому, составив вечернюю метеорологическую сводку, он снова забрался в спальный мешок.

Петрович поставил новый «сонный рекорд», проспав непробудно в течение шестнадцати часов. Видно, все мы сильно изнурены. А завтра снова предстоит тяжелая работа: вырубать во льду новую большую лунку.

Сейчас я сделаю перерыв в записях: надо воспользоваться хорошей погодой и поработать на дворе — смастерить новую дверь для тамбура. Перед сном продолжу дневник.

Женя просил разбудить его, когда покажется звезда: ему надо сделать астрономические наблюдения. Но сейчас пускай спит: ведь он так устал! Погода установилась хорошая, и звезды подождут, пока Женя не отдохнет.

Я готовил обед, а Эрнст работал по радио с островом Рудольфа.

Эрнст после обеда лег отдыхать. У него есть замечательная особенность: спать в любое время и в любом положении. Теодорыч никогда не страдает бессонницей и в состоянии, как мне кажется, проспать двадцать часов без перерыва. Но у нас это невозможно: четыре раза в сутки — через каждые шесть часов — ему надо работать по радио с островом Рудольфа, и Теодорычу приходится отсыпаться только урывками.