Жизнь на льдине - [74]

Сегодня мы узнали, в каком трудном положении находятся суда, зазимовавшие на Северном морском пути. Ясно, что это результат потери бдительности тех полярников, которые вообразили, что они могут Арктику «шапками закидать».

10 ноября

Эрнст запустил ветряк, чтобы зарядить аккумуляторы. Ветер дует с большой силой, подгоняя огромные клубы снега. На улице в десяти шагах ничего не видно.

Женя обрабатывал свои материалы по гравитации. Потом Эрнст стал работать с радиолюбителями; он поймал двух шведов и полчаса беседовал с ними.

Ночью я обошел лагерь, но ничего не смог найти: пурга залепляет глаза; вернулся весь в снегу.

Накормил Веселого, заправил лампы керосином, протер стекла. Затем начал ремонтировать меховую рубаху: у нее разодрался рукав, подкладка вылезла наружу, и я хожу оборванцем… Правда, на базах есть запасные новые рубахи, но пока я держу их в резерве. Пришлось отрезать кусок материала от старых брюк и делать из него заплаты на рубаху.

Петр Петрович принес барабан самописца-анемографа, который отказался работать. Я разобрал прибор, исправил повреждение, и самописец стал исправно действовать.

В шесть часов вечера Женя, сделав очередные метеорологические наблюдения, не стал будить Эрнста, а сам принялся передавать сводку на остров Рудольфа. Но там, на острове, его не слышали. Женя нервничал, не понимая, в чем дело… Потом мы сообразили, что Эрнст, поработав днем с радиолюбителями на коротких волнах, забыл перестроиться на длинные. Пришлось разбудить Теодорыча, и он показал Жене, как надо перестраиваться.

Сегодня на обед уже не было молочной каши; мы ели ее в течение пяти дней, пока она не надоела. Фруктовый компот, сваренный несколько дней тому назад, удивительно изменился: один абрикос до того разбух, что не умещается даже в чайной чашке.

Небо неожиданно очистилось, показались звезды, но их так быстро опять заволокло, что мы не успели провести астрономическое определение.

Опять началась сильная пурга, поземка. Скорость ветра — девять-десять метров в секунду. У входа в нашу палатку намело сугробы.

Петрович составлял подробный план своей будущей книги.

Женя все время выглядывал на улицу: не покажутся ли звезды.

Температура воздуха — минус тридцать градусов, в палатке восемь градусов тепла. Дует восточный ветер. Он не приносит морозов, но обычно нагоняет много снегу. Когда дует зюйд-вест, у нас держится мороз не меньше тридцати градусов, но зато нет облачности и снега. Это лучше.

11 ноября

Встали, быстро оделись и, как всегда, не умываясь, сразу сели за стол.

Из всех нас один только Петрович изредка, в хорошую погоду, по утрам протирает на улице руки снегом, но когда на дворе пурга, то и он не думает о гигиене. Лишь в большие всенародные праздники и 21-го числа каждого месяца (в наш юбилейный день) мы становимся неузнаваемы: бреемся, моемся, иногда даже зубы чистим. В такие дни мы обычно подшучиваем друг над другом: «Ты, наверное, пользуешься большим успехом в женском обществе?» И слышим в ответ: «Что ты, что ты!»

Петрович пошел титровать станцию, раскрыл походную лабораторию — свой складной «Моссельпром».

Эрнст пробовал поискать в эфире радиолюбителей, но сегодня без результата.

Астрономическое наблюдение показало, что нас за последние дни отнесло не на юг, а в западном направлении.

Женя готовится к суточной серии магнитных наблюдений, а Петр Петрович — к очередной гидрологической станции.

Температура воздуха упала до двадцати пяти градусов мороза. Очень неприятно на ветру, особенно во время метеорологических наблюдений. Метеорологическая будка обычно бывает почти наполовину забита снегом; каждый раз мы старательно очищаем все приборы, но, когда приходишь в очередной срок — всего лишь через шесть часов, — будка снова в снегу. В перчатках очищать приборы неудобно, а притрагиваться к ним голыми руками все равно что к раскаленному железу — обжигает.

Петрович теперь обрабатывает пробы гидрологических станций в довольно хороших условиях. Раньше мы думали, что ему придется титровать станции между двумя койками, закрывшись со всех сторон байкой, но лаборатория Петровича помещается на столе: он титрует стоя, а теплоту дают лампы.

Петрович получил радиограмму из Сочи от своего друга доктора Чечулина: «Горячо поздравляю с праздником тебя и твоих товарищей. Купаемся в море». Ответ Петя послал такой: «Взаимно поздравляю. Желаю побольше купаться в море. Сам купаться воздерживаюсь — здесь прохладно и немного дует…»

12 ноября

В Москве сегодня выходной день, но мы работаем, как обычно; ничего, отдохнем дома по приезде, а здесь нам дорог каждый час.

Женя начал читать нам лекции по гравитации. Однако говорил он недолго и продолжение «курса» перенес на следующий раз.

Сейчас мы втроем — Петрович, Женя и я — сидим с наушниками на шкурах. Я делаю записи в дневник и одновременно слушаю очень хороший концерт, передаваемый из Москвы, из Центрального дома Красной Армии. Все задумчивы, молчат. Эрнст спит и при этом сильно храпит: он устал, так как систематически не высыпается. Храп Теодорыча, а еще больше шум анемографа, установленного на крыше палатки, отвлекает от музыки.