Жизнь на грани - [93]

Костя врал сам себе, а голос говорил правду. Разговор с начальником был ужасным, просто пытка, а не разговор. Пока он был в командировке, Ивана Николаевича навестила Настя, с сюрпризом. Интересно получилось – вроде бы его с Настей уже ничего не связывает, он даже не знает, где она и как поживает (да и не особо хочется), а последствия их разрыва налицо.

В тот день, когда Настя зашла к Косте на разговор перед тем, как забрать трудовую книжку, она, как рассказал Иван Николаевич, не найдя его в своем кабинете, спустилась к охране и, уговорив ребят (женщины это умеют), получила видеозапись. Костино хамское поведение по отношению к Насте было бомбой с часовым механизмом. Бомба спустя положенный ей срок разорвалась.

Иван Николаевич получил компромат на Константина в тот самый день, когда он беззаботно гулял со Сьюзи по Лондону. Видеозапись с таким содержанием начальнику пришлась, мягко говоря, не по вкусу. Костя не знал, как у того с личной жизнью, но зато понимал, что былого авторитета не вернуть. Строгий выговор получен, и о следующей премии можно и не мечтать.

Так что внутренний голос злился на Костю неспроста. Но его проблемы на работе совсем не беспокоили. Гораздо важнее, думал Костя, узнать, что теперь произошло с Алисой.

Он боялся думать, что ее нет в живых.

* * *

Несколько раз он звонил ей в дверь. Сначала никто не открывал, потом тоненький голосок сказал, что мамы нет дома. И тогда, онемев от удивления и не зная, что думать, Костя топтался возле двери, посматривая между делом на лифт и вспоминая, как здесь же он чуть не плакал.

Минут через сорок она появилась перед его глазами.

– Как вас зовут? – кинулся мужчина к девушке в ноги, в то время как та поднималась по лестнице, да еще и с продуктами в руках – лифт-то сломан.

– Слышь, дядя, иди-ка отсюда лесом, – грубо ответила она. – Не смотри, что я девушка.

– Постойте, я вас знаю.

– Ничего страшного. Я вот тебя впервые вижу.

Девушка подошла к двери, и тут все сомнения вылетели в трубу – это была Алиса.

– Алиса, это ты? – спросил Костя.

– Ну я. А вы-то, простите, чьих будете?

– Погоди, погоди, а как насчет самоубийства? Просто ответь, пожалуйста.

– Друг дорогой, – обратилась она к нему не то снисходительно, не то иронично, – самоубийство – это трусость. Мне некогда себя жалеть, потому что я знаю, для чего живу.

– И для чего же? – спросил он Алису, как только нашел в себе силы прийти в себя.

– Ну если не вдаваясь в подробности, то в свое время я немало настрадалась, и это страдание…

«Сделало из тебя мужика?» – подумал вдруг Костя и чуть не засмеялся. Шутка была что надо, но вслух он ее не озвучил, постеснялся. Он понимал, что его остроумие – лишь реакция на шок: не каждый раз сталкиваешься с потусторонними вещами, альтернативной реальностью и прочими необъяснимыми явлениями. Юмор делает жизнь легче, а мир – добрее, именно поэтому он и выступает как одна из психологических защит.

– …многому меня научило, – продолжила Алиса. – Это глупо – обсуждать все это с незнакомцем перед собственной дверью. Поэтому пошли внутрь.

«Да, на нее прежнюю это и правда непохоже», – отметил про себя Костя и, поблагодарив хозяйку, вошел в квартиру. Он взял у девушки пакеты с продуктами, пока она закрывала за ними дверь.

В коридоре его ожидал новый сюрприз: девочка лет шести с радостью кинулась встречать мамочку.

– Привет, золотце мое. Я пришла. У тебя все хорошо? – спросила Алиса, погладив дочку по голове.

Девочка молча закивала головой, а потом спросила, что это за дядя с пакетами, показывая на Костю.

Костя и Алиса переглянулись. Поняв, что он потерял дар речи, Алиса ответила:

– Этот дядя говорит, что мы знакомы, хотя я его совсем не помню. Поиграешь в комнате, пока мы с ним попьем чай, хорошо?

Ребенок с улыбкой согласился и был таков.

Раздевшись, Алиса и ее старый новый друг прошли с продуктами на кухню. Через какое-то время Костя расслабился, и они стали нормально общаться, сидя за чаем.

– А, ну так вот. Я тебе говорила про страдания. Ничего особенного не произошло, казалось бы… – начала она издалека и почему-то задумчиво. – Я росла без родителей и воспитывалась бабушкой. Если бы не она, то я бы и не знала, что такое быть доброй и как это – быть любимым ребенком. Денег у нас было мало, и поэтому ходила я по школе как оборванка, мало с кем общалась. Мне это было не нужно. Поступила на бюджет в универ, а дальше с горем пополам начала наверстывать упущенное и познакомилась с Витей.

– А Витя, это? Папа… – начал догадываться Костя.

– Да, папа Катьки.

– И где он?

– Умер от меланомы, – спокойно и грустно произнесла Алиса.

– Вот херня…

– Не выражайся, доча у меня ушастая. У Вити была ксеродерма пигмента.

– То есть?

– Это значит: «на роду написано».

Дальше Костя по большей части молчал и слушал. Отвечал только, если Алиса интересовалась чем-либо из его жизни.

Девушка рассказала, как они с Витей познакомились, как она ему доверилась и как много он дал ей понять за те семь лет, что они были вместе:

– Он был для меня примером и всегда им останется. Как муж, друг и просто хороший парень. Он всегда разбирался сам, если кто-то на него наедет, всегда сам рвался заработать денег. Такой, знаешь, реалистичный оптимизм. В нем это сквозило. Он верил в Бога, и, когда рак начал ухудшаться, он сказал, что «умереть не страшно, если жил хорошо. У меня есть вы, и хотя каждый наш день может стать последним, есть что-то кроме. Кроме вот этой больничной койки, палаты, болезни, меня и тебя». Я никогда не верила в Бога – надеялась на себя и в принципе была разочарована в жизни. До того, как с ним познакомилась. А потом Витя все изменил. Я не верила, а он верил. Но без фанатизма. Его вера была настоящей, без понтов и показухи. Она делала его тем, кого я любила. И поэтому я не мешала ему верить. Ну и вот, когда он все это мне выдал, лежа в палате… Это было за несколько дней до его смерти. Я сказала, что не понимаю, о чем он, и спросила, чего же здесь не хватает. На что он мне ответил, что, «верю я в Провидение или нет – не важно. Жизнь – это как мозаика. Она абсурдна и сложна, пока не начнешь пытаться ее собрать. А когда видишь всю картину – недостающее встает на свои места. Надо только найти этот упавший на пол, потерянный фрагмент», – процитировала его Алиса и глотнула чаю. – И тогда до меня дошло. После этих слов я перестала плакать и волноваться (как бы это ни звучало) и просто была с ним столько, сколько могла. Рак нам не помеха.