«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…» - [15]

Постольку поскольку ничего она в жизни не видела кроме отчего дома да небольшого уголка мира под названием «фабрика», ей трудно было представить что-то невиданное.

Фабрика ей не понравилась, очень шумно и суетно, все толкаются, лезут без очереди, кто понаглей, вообще, норовит спрыгнуть с конвейера. Единственное, чем глянулась фабрика Марфиньке, — много света. Но больше всего в ее короткой жизни ей доставила удовольствие музыка, обрывки которой доносились до их коробки, немного смешанной с голосами, немного — с урчанием мотора.

Все обитатели затихали и прислушивались к внешнему миру, когда коробку двигали, трясли, бросали, но когда все заканчивалось, жизнь возвращалась в свое привычное русло. Кто-то болтал ни о чем, кто-то ходил в гости, кто-то просто перекатывался с боку на бок, но все ждали часа «Х», когда жизнь круто изменится, когда, наконец, коробку откроют.

Но ничего не происходило, все меньше страха вызывали толчки, все привычней становился уклад жизни. Кое-кто даже стал поговаривать, что ничего не будет, все вранье, и коробка в своем нынешнем незыблемом состоянии вечна, и ничего никогда не изменится.

Марфинька в разговоры почти не вступала, за что ее сестрицы недолюбливали, дразнили «задавакой» и «мечтательницей». Было, без сомнения, неприятно, но по большому счету ей было безразлично их отношение, потому что она считала, что настоящая жизнь не имеет ничего общего с нынешней. И это лишь спячка, которая скоро закончится.

Лишь однажды тема общего разговора вызвала у Марфиньки интерес. Одна из них рассказала о пережитых ею потрясениях на фабрике. А случилось вот что: растяпа свалилась с конвейера, и хотя она утверждала, что ее спихнули завистницы, все знали, что глупость с наглостью — страшный коктейль, ведущий к катастрофам. Ей неожиданно повезло, голую и несчастную беглянку подобрали и вернули назад, но те несколько мгновений, что она провела в теплых руках, вызывали зависть даже у Марфиньки.

В минуту всеобщего затишья, такое случалось все чаще, ведь новых тем для разговоров не появлялось, Марфинька подобралась к счастливице. Ей так хотелось знать, что это такое — быть в чьей-то власти, и она спросила шепотом. Та решила, что народ жаждет ее откровений, выкатилась из гофрированного гнезда на ребро и, закатив глаза, начала декламацию.

— Я думаю, мне предназначена особая судьба. Мой путь осенен божественным прикосновением. Возможно, мой путь отслеживают и в самый ответственный момент…

— Не могла бы ты поподробнее описать свои ощущения от прикосновения.

— Да. Это было фантастически приятно. Тепло и щекотно.

— И все?

— А что ты хотела? Чтобы заиграла музыка и засиял сказочный фейерверк?

— Нет. Но и без всего это было чудо, уж поверь мне. Не каждому на долю выпадает такая честь…

— Ну ладно. Пока.

И вот, когда уже почти никто не верил, наступил тот день, которого так ждали. После небольшой тряски, коробку тряхнуло основательно и небо раскрылось. Яркий свет заиграл на гранях золотого дна и фантиках, все онемели, и все внутренне сгруппировались, подготовились, сами не зная к чему, к неизвестности. Но коробку просто перевернули и вытряхнули всех в огромную вазу, стоящую на столе.

В вазе уже находилось несметное количество конфет.

— Приперлись…

— С новосельем!

— Их только не хватало…

— Места и так мало.

— Добро пожаловать.

Прием был разным, от растерянности все сбились в кучу и молчали, они были новичками.

— Смотрите… никогда не смогу привыкнуть к этому зрелищу.

Большинство прильнуло к прозрачным стенам вазы, новички робко присоединились.

Да, зрелище было умопомрачительным. Их родной дом, где столько прожито и пережито, теперь безжалостно смят и выбрасывается в мусорное ведро.

Новички оцепенели, но их быстро вывели из этого состояния. Вдруг возник хаос, все стали пихаться и толкаться, пытаясь залезть друг под друга. Новоселы слишком поздно опомнились, что приближается опасность. Рука выхватила из кучи, кого бы вы думали, ну, конечно же, нашу «избранную», которой однажды уже «повезло».

— Уф-ф… — пронесся вздох облегчения, и все постепенно стали вылезать из укрытий. Наступила передышка, и все принялись рассматривать вновь прибывших, а они оглядывались по сторонам.

Марфинька обнаружила вокруг весьма разношерстную публику: много яркой карамели, державшейся дружной кучкой, шоколадные конфеты с дешевыми начинками, были здесь и трюфеля с весьма потертыми боками. Встречались и более редкие экземпляры — остатки былой роскоши, те, у кого внутри суфле, орех и даже коньяк. Помимо этой публики, которая составляла основную массу здешнего народца, попадались уникальные, единственные в своем роде экземпляры, но им, как и всяким индивидуальностям, жилось непросто в этом мире, стремящемся к стандартизации.

Пока Марфинька жалела в глубине души убогих, в гущу толпы выкатился надкусанный и потерявший съедобность пряник и завладел вниманием толпы.

— Так-так. Что тут у нас… «Ассорти», красивое название, но наверняка сплошное надувательство, начинка одна на всех, не правда ли девочки? Хорошо хоть скромны… и на том спасибо. Сейчас я немного познакомлю вас с нашими правилами. Город у нас вольный, но… каждый за себя. Значит так, в момент опасности запрещено зарываться под шоколадные конфеты, они и так в зоне повышенного риска. Понятно? Далее, запрещено срывать обертку и заниматься членовредительством. Запрещено выпихивать кого-либо из вазы без его воли. Никогда, слышите, чтобы вам это даже не приходило в голову, нельзя совершать действия, способные сдвинуть, не дай бог, перевернуть вазу. Поняли? Ну, вот практически все, устраивайтесь… да, самое главное, любое правосудие совершается у нас общим собранием, под моим председательством. Теперь все.