Жизнь моя - Армия - [3]

— Мужики, если со всеми столько возиться придется и к утру не управимся. Может просто обворачивать станем? Пара ватников и вперед!

Все согласились. Прапорщик, к этому времени пришедший в себя и наблюдавший за всем с другой стороны загородки, скомандовал:

— Ладно, некогда разговоры разговаривать. Связывайте!

Трое солдат лихо справились с задачей, просто столкнув ставшего неуклюжим Михалыча на бок и принялись спутывать ноги широкими брезентовыми ремнями. Визг борова резал уши. Остальные свиньи забеспокоились и тревожно перехрюкивались. Шум в хлеву стоял такой, что прапорщик заорал во весь голос:

— Мать вас яти! Этак командир услышать может. Сделайте что-нибудь!

Догадливый Гулькин забил визжавшему хряку в пасть огромный пук соломы и тот на какое-то время заткнулся. За это время солдаты просунули металлический шест между копыт и принялись подвязывать тяжелого борова под спину веревками. Васин, решивший что все идет, как надо, прихватил старый ватник и направился к загончику с молодняком. Спокойно сказал:

— Я прихвачу парочку поросят, чтоб пустым не идти.

Помогать солдатам нести борова он не собирался. Прапорщик был мужик здоровый, а молодняк не превышал еще по весу пятнадцати килограмм. К тому же это были любимчики начальника подсобного хозяйства. Ваганов все же посоветовал вслед:

— Товарищ прапорщик, вы их заверните в бушлат сглуха. Они же маленькие, простынут…

В ответ раздалось:

— Не учи! Сам знаю…

Что происходило в отделении молодняка никто не видел. Оттуда даже визга не доносилось. Солдаты, справившись с непривычным делом, торопливо накидывали на себя бушлаты, одевали шапки и ремни. Едва Михалыча подняли, как тот снова принялся дико орать, наконец-то справившись с соломой. Отделение заторопилось выйти из хлева на улицу, чтоб визг не так сильно бил по ушам. Васин шагал сзади, прижимая к себе завернутых в бушлат молчавших поросят и пыхтя от натуги, торопил:

— Быстренько! Быстренько…

А как можно было идти быстренько по метровому снегу? Это ведь не утоптанный плац. Уже через полсотни метров четверо солдат, тащивших шест со свиньей, едва не падали, хотя двое из самых слабосильных шагали впереди, торя им путь.

Боров орал не переставая ни на секунду. Его истошный визг далеко разносился по морозному воздуху. Временами голый хвостик или свинячий зад касались снега и тогда визг становился еще пронзительнее. Солдаты морщились и старались добраться до коровника побыстрее.

Прошло минут пятнадцать сплошных мучений. Отделение с трудом тащило ноги, утопая в снегу. По лицам катился пот. Все побагровели и тяжело дышали.

Неожиданно Гулькин, шагавший первым, споткнулся и упал. Рогов, шедший следом, удержаться не смог и рухнул на него. Конец шеста вонзился в землю. Задние солдаты резко встали. Веревки заскользили по гладкому шесту, тот начал сгибаться в дугу.

Михалыч уткнулся рылом в спину Витька, мгновенно вцепившись зубами в ватник на поясе и наконец-то замолчав. Черные глаза борова, опушенные белесыми длинными ресницами, вытаращились от страха. Морда, торчавшая из ворота старого ватника побагровела.

Наступила оглушающая тишина. Все заоглядывались по сторонам, но… Солдат, почувствовавший, что свинья кусает его, заорал не хуже поросенка. Васин, не смотря на тяжесть в руках, кинулся на помощь подчиненному. Мужик прекрасно знал, что значит укус взрослой свиньи. Раны подолгу не заживали и постоянно гноились.

Прапорщик даже не вспомнил, что у него в руках живые поросята. Перекинул ватник с животными в одну руку и попытался приподнять выгнувшийся шест с орущего благим матом солдата. Вскочивший Гулькин принялся помогать. Михалыч поехал назад, вырвав из солдатского ватника клок. Он охрип, но продолжал голосить. Визг напоминал рев раненого медведя.

Рогов встал с колен, посмотрел на дыру в ватнике и снова взялся за шест. Васин шагнул в сторону. Один из поросят выскользнул из драного ватника, кувыркнувшись в снег. Дико взвизгнув от ледяного прикосновения, свечкой подскочил вверх и рванул назад к старому скотному двору, не разбирая дороги. Начальник подсобного хозяйства застыл, глядя, как поросенок улепетывает от него. Тот несся прыжками, словно заяц. Копытца глубоко проваливались в снег, но он продолжал бежать.

Второй поросенок вылетел из ватника следом, войдя в сугроб головой. Точно так же вылетел из ледяной купели и понесся за братом. Оба проскочили мимо ног застывших солдат с пронзительным визгом. Ваганов, несший борова сзади, вдруг сказал:

— Ох и влетит нам теперь от начальника спортзала. Гулькин, это же шест, на котором волейбольная сетка висит. Шесты убрали, когда соревнования проходили. Я вспомнил. И выправить его нельзя…

Прапорщик посмотрел на согнутый блестящий шест, на растерянное лицо Игоря и скомандовал:

— Ладно, после разберемся. Вы тащите борова, а я пока поросят поймаю… Разденьте свинью, когда донесете…

Последние слова он говорил уже на бегу. С пыхтением пытался бежать по примятому снегу, часто прикладывая руки к груди, где что-то шевелилось. Один раз упал, воткнувшись лицом в снег. Верхняя пуговица у бушлата расстегнулась. Он торопливо стер поползшие капли ладошкой и пару раз выругал себя за глупость. Надо было тащить по дороге, несмотря ни на что.