Жизнь Маркоса де Обрегон - [21]
– Большое удовлетворение и удовольствие, – сказал идальго, – получил я от вашего хорошего рассуждения: удовлетворение от поучения, действительно направленного к христианской истине, а удовольствие от невежества этого педанта. Но что касается происхождения слова «кабальеро», то достоверно известно, что оно происходит от слова «кабальо» – конь, потому что они содержат коня, ездят на коне и сражаются на коне.
– Если бы это было так, – сказал я, – то кабальеро назывался бы также и продавец свежей рыбы или погонщик, перевозящий макрелей от моря,[111] и так же назывался бы тот, кто едет на осле или на вьючном животном, потому что он едет верхом, хотя в действительности это не конь, и мне кажется, что это мнение не подходяще.
– Кабальеро называли также, – сказал идальго, – eques, от латинского слова equus, что значит конь.
– Я так же не согласен, – сказал я, – с одним, как и с другим; потому что римляне всегда давали вещам названия, которые обозначали самое дело, для какого эти вещи предназначались. Так консулам они дали это название consulo, что значит советовать и наблюдать за благом государства. Поэтому я думаю, что кабальеро дали это название не от equus – конь, а от прилагательного aequus, aequa, aequum, что значит равный, совершенный и справедливый, так как таким обязан быть тот, кто должен быть главой и образцом нравов, каким должны подражать низшие члены государства, хотя в действительности некоторые уклоняются от выполнения своих обязанностей, может быть, считая, что кабальеро – это значит алькабалеро, то есть собиратель налогов с торговцев, извлекая это значение из своего собственного поведения и их настойчивости и твердости, какую надлежит соблюдать во всех своих действиях; ибо поэтому бастион и называют кабальеро,[112] что он должен быть всегда устойчивым и не поддаваться усилиям противников и натиску артиллерии, как кабальеро должен быть готов отразить все несправедливости и обиды, какие причиняются низшим и угнетенным; а поступая противно этому, они идут против своего достоинства и против обязанностей, унаследованных от своих предков.
Глава VIII
Весь этот разговор, или беседа, произошел, когда этот идальго и я находились на Сеговийском мосту,[113] опершись грудью на каменные перила и смотря по направлению Каса-дель-Кампо, откуда к нам приближалось большое стадо коров, что прервало наш разговор. Заметив их, я сказал:
– Эти коровы должны пройти через мост более плотной толпой и быстрее, чем идут там, поэтому не будем дожидаться здесь натиска, с каким они должны проходить.
– Не бойтесь, – сказал идальго, – я охраню и вас, и себя.
– Берегитесь сами, – сказал я, – так как меня защитит эта стена, спускающаяся от моста к реке; ибо я не связываюсь с народом, который не разговаривает, и не умею биться с тем, у кого двойное оружие на лбу, помимо того что говорят: «Боже, избави меня от негодяев в шайке». Надлежит биться с тем, кто поймет меня, если я скажу ему: «Становись там». Драться с грубым животным – это значит дать случай посмеяться тому, кто смотрит на это, а когда благополучно выходишь из этого дела, то оказывается, что ничего не сделал. Человек не должен подвергать себя опасности, не имеющей для него большого значения; защищаться от опасности свойственно людям, а подвергать себя ей – животным. Страх – это сторож жизни, а безрассудство – вестник смерти. Какую честь или выгоду можно извлечь из убийства быка, если оно случайно совершено, кроме обязанности уплатить стоимость владельцу? Если я могу быть в безопасности, зачем мне свою безопасность подвергать опасности?
Несмотря на все, что я ему сказал, он остался, поставив в позицию ноги, а я со своими возможно скорее убрался за угол. Впереди по мосту шел мул с двумя бурдюками вина из Сан-Мартина[114] и примостившимся между ними негром, и хотя он шел немного скорее перед быками, но так как те шли со стремительностью благодаря тому, что их подгоняли пастухи, мул оказался в середине их, как раз в то время, когда они поравнялись с моим несчастным идальго. Мул был злобный, и, увидя себя окруженным рогами, он начал бить передними ногами и брыкаться, так что сбросил негра и оба бурдюка на рога очень веселого молодого быка, который, начав пользоваться своим оружием, сбросил один бурдюк с моста в реку, в середину толпы прачек. Идальго, чтобы спасти негра и защитить себя, схватился за шпагу и, встав в позицию против быка, нанес ему удар шпагой сверху вниз, сделав при этом две дырочки в другом бурдюке, очень обрадовавшие лакейскую челядь, но это не прошло бы ему даром, если бы бык не ухватил его спереди рогами за чулки, которые, будучи совсем изношенными, порвались, не будучи в состоянии выдержать силы рогов, и он остался прижатым к перилам моста с несколькими шишками на голове, говоря: «Если бы на мне были новые чулки, я попал бы в хорошую переделку».
