Жизнь Марии Медичи - [30]

– Может быть, то, что вы затеваете… – неуверенно начал Людовик, но тут же осекся под гневным взглядом матери. – Господин де Люинь сказал мне, что персона принца крови неприкосновенна. Но, раз так надо, раз вы этого хотите, что ж, я тоже этого хочу…

– Ваш де Люинь, мой дорогой сын, черт знает что говорит. Не забывайте, принц – ваш враг, и у него полно сторонников, которые только и мечтают, чтобы лишить вас короны. – После признания Людовика совершеннолетним Мария обращалась к сыну исключительно на «вы».

– Возможно, вы и правы, – пожав плечами, пробормотал Людовик.

– Я уже почти научился владеть шпагой! – воскликнул восьмилетний Гастон. – Когда я вырасту, сделайте меня маршалом, и я буду отвечать за безопасность в королевстве! Уж тогда наши враги и носа не посмеют высунуть из своих нор!

– Но… надеюсь, его все-таки не убьют… – пробормотал Людовик, имея в виду принца.

– Перестаньте, никто никого не собирается убивать! – возмущенно повысила голос Мария. – Просто мы должны нейтрализовать своих врагов. Иначе они нейтрализуют нас. Или вы этого и добиваетесь, несносный мальчишка?

А принц де Конде уже шел по галереям Лувра к залу, где должно было проходить заседание Государственного совета.

Когда он увидел маркиза де Темина, двинувшегося к нему наперерез, он ничего не заподозрил. Ну, мало ли чего хочет этот человек… Но когда с другой стороны к нему направились два плечистых сына маркиза, принц растерялся. Сообразив наконец, что происходит нечто ряда вон выходящее, он попытался оказать сопротивление, но его схватили за руки и отобрали шпагу.

Попавший в ловушку принц де Конде был выведен из дворца и препровожден в заранее подготовленную камеру в Бастилии.

К обеду маркиз де Темин вернулся в Лувр и доложил о выполнении порученного ему задания. Впервые за последнее время Мария почувствовала себя по-настоящему счастливой. В порыве чувств она обнимала Гастона и Леонору, и всем было понятно, что она снова полна радужных надежд. Близкие к ней придворные поздравляли ее, словно она только что одержала победу из побед. Да она и выглядела как настоящая победительница.

Повернувшись к Людовику, Мария сказала:

– Вот, сын мой, взгляните! Перед вами храбрый господин де Темин! Он только что спас нас от грозившей нам опасности! Не желаете ли вы что-нибудь сделать для него в знак признательности? Он, например, еще не маршал Франции…

– Приветствую вас, господин маршал, – вяло ответил король. – Через час я подпишу соответствующий указ.

* * *

Новость об аресте принца де Конде распостранилась по Парижу мгновенно.

В своих «Мемуарах» Арман Жан дю Плесси пишет:

«Сразу после ареста господина принца большая толпа дворян явилась в Лувр, стараясь попасться на глаза Их Величествам и засвидетельствовать им свою верность. Кто-то поступал искренне, кто-то – исходя из совершенно иных намерений, однако не было ни одного человека, кто не одобрил бы поступка Ее Величества. Многие уверяли, что завидуют счастливой судьбе господина де Темина, коему довелось принять участие в осуществлении сего замысла; однако на самом деле двор был настолько развращен, что трудно было найти кого-то, действительно готового спасти государство своей верностью и мужеством»¹¹³.

Сторонники арестованного принца поспешили убраться из Парижа, и в стране возникла опасность возобновления гражданской войны.

Глава XI Людовик XIII и Анна Австрийская

Корона Франции была достаточной компенсацией за то, что пришлось выйти замуж за юношу, которого она никогда раньше не видела, и, как сразу же обнаружилось, за то, что он оказался совсем не таким, как она ожидала¹¹⁴.

Эвелин Энтони

Почти все дни Мария проводила в обществе своего фаворита Кончино Кончини, а юный Людовик XIII жил в своих апартаментах один.

Мать приходила к нему только затем, чтобы отругать, а то и высечь за какую-нибудь провинность. Нередко бывало и так, что она приказывала сделать это кому-то из придворных дам.

– Королей надо воспитывать в строгости. Более того, их следует наказывать гораздо более сурово, чем простых людей, – любила повторять она.

Как утверждает писатель XVII века Жедеон Таллеман де Рео, за все годы регентства Мария ни разу не обняла своего сына. Понятно, что он возненавидел ее.

Только один человек проявлял внимание и даже нежность к заброшенному ребенку – шестидесятилетняя Маргарита Валуа, первая жена покойного короля Генриха IV, известная вам королева Марго.

Нельзя сказать, чтобы она так уж способствовала доброй славе королевской семьи, однако в отличие от флорентийки королева Марго всегда вела себя без фальши. Кроме того, у нее не было иных дурных советчиков, кроме собственных страстей, зато они сохранились в полной мере.

Людовик был одним из немногих, кого она по-настоящему любила. Маргарита часто заглядывала к нему, дарила подарки, рассказывала сказки и… ласково улыбалась. Когда она собиралась уходить, Людовик становился грустным и умолял ее поскорее прийти вновь. Марго в такие минуты казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от жалости, и она осыпала маленького короля поцелуями.

Но всему на свете приходит конец. Двадцать седьмого марта 1615 года Маргарита Валуа умерла от воспаления легких, завещав все свое состояние Людовику, к которому она относилась как к сыну.