Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [10]

Шрифт
Интервал

В отделе рукописей РГБ хранится написанный древнерусской скорописью документ на десяти листах, сшитых в тетрадь ин-кварто. Заглавие на первой странице почти полностью стерлось. В каталоге же этот документ обозначен как «Выпись из писцовой книги 1483 г. писца Дмитрия Китаева. “Поганая книга”»[35]. Похоже, что это и есть тот обзор, который был подготовлен в 1648 году по указанию новгородского наместника. Об этом говорит его содержание. В начале составитель воспроизводит преамбулу китаевского перечня послужильцев, «иcпомещенных» в 6991 году в Вотской пятине, не повторяя при этом ошибок более ранних переписчиков. Это позволяет предположить, что он пользовался оригиналом – не дошедшей до нас писцовой книгой Дмитрия Китаева первой половины 80-х годов XV века. Затем составитель обращается к основному вопросу: происхождению Кошкаровых (Кошкаревых) и Муравьевых. Кошкаровых он помещает в перечень бывших «людей» Ивана Борисовича Тучкова[36]. Примечательно, что в списках этого документа в Уваровской и Нефимоновской[37] разрядных книгах Кошкаровых нет. На следующей же странице читаем: «Пущины, Муравьевы да зять их Лучка Норов то не Лоповского Некрасова Зиновья Оброзцовские люди Толокдновского»[38], то есть «Пущины, Муравьевы и их зять Лучка Норов “люди” не Зиновия Некрасовича Лоповского, а Образца Толокдновского». Этот текст полностью выпадает из логики и структуры документа 1483 года и явно представляет собой вставку составителя. Он отрицает какую-либо связь Муравьевых и Пущиных с Василием Олуповским. Но откуда неведомый составитель взял каких-то Зиновия Лоповского и Образца Толокдновского? Может, это шутка? Скоморошина? Насмешка над Сергеем Муравьевым, затеявшим свару по поводу чистоты дворянских корней? Возможно, тем более что пятью страницами ниже составитель приводит выдержки из раздела по Каргальскому погосту переписной книги Китаева 1500 года. У Китаева в этом месте и Пуща, и Муравей указаны просто как «Олуповские». И составитель «выписи» 1648 года, вопреки тому, что им же написано выше, воспроизводит отнесение их к выходцам из двора «Олуповского», хотя упорно именует всех их «людьми», то есть слугами последнего[39].

Что же было на самом деле? Кем был Иван Муравей? Сыном знатного рязанца, потомка Радши, или его слугой? Свободным слугой или холопом? В равной степени возможно и то, что лукавят движимые честолюбием авторы герба и дворянских грамот XVIII века, и то, что «Поганая книга» – позднейшая подделка, злая шутка какого-то ненавистника. Вероятно, этого мы никогда не узнаем и в очередной раз не выполним завет Леопольда фон Ранке: понять «wie es eigentlich gewesen». Читатель может спросить, а какая, собственно, разница, кем был Иван Муравей до получения им из рук Ивана III статуса новгородского помещика? К этому вопросу мы еще вернемся.

Пока же для описания дальнейшей судьбы рода важно не выяснение доподлинного происхождения, а тот факт, что кем бы ни были переселенцы по крови, на новом месте они получали равный статус – новгородского помещика.

В конце XV–XVI веков слово «помещик» означало совсем не то, что в веке XVIII или XIX. Помещики той эпохи были не собственниками земли своего поместья и проживающих на ней крестьян, а служилыми людьми, которым был дан в пожизненное, но не наследственное владение участок земли, de jure принадлежащей великому князю под условием ратной и/или административной службы государству. «Наиболее угрожаемые западные, южные и восточные границы были обсажены более или менее густыми рядами помещиков, которыми, как живой изгородью, с трех сторон был защищен государственный центр», – писал В. О. Ключевский[40]. Принимая на себя службу по защите государства, помещики, в свою очередь, получали от государства на время службы населенные земельные участки, причем проживающим на этих участках крестьянам вменялось в обязанность платить помещикам отработками, продуктами своего труда или деньгами за право пользования помещичьей землей. При условии добросовестной и успешной службы помещиков государь жаловал их вотчинами, то есть земельными участками в наследственную собственность, и они становились вотчинниками, то есть полностью уравнивались с потомками удельных князей и их бояр, составляя вместе с ними новое господствующее сословие – дворянство.

Судьба Муравьевых в первые десятилетия после прибытия на Новгородчину хорошо иллюстрирует этот процесс. Начинали они, как мы видели, очень скромно. Из первых десятилетий нового века мы не имеем известий о существенных изменениях в положении Муравьевых, если не считать заметного роста числа потомков Ивана Муравья. К середине XVI столетия основными действующими лицами являются уже его внуки. Их 13, значит, всего детей, с учетом женщин, у второго поколения Муравьевых должно было быть человек 25. К этому времени Муравьевы уже вполне признаны равными среди равных в сообществе новгородских помещиков и роднятся не только с такими же, как они, персонажами из «Поганой книги», но и с княжескими фамилиями. Об этом мы также узнаем из кабальной грамоты, заверяющей передачу Муравьевыми девки в приданое своей сестре, выходящей замуж за князя Кудияра Мещерского


Рекомендуем почитать
Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Пастбищный фонд

«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве

К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.