Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137) - [29]
Накопилась между тем, как в таких обстоятельствах имеет обыкновение случаться, злословием соперников возбужденная ненависть королей так, что невозможно стало усмирить. Таким образом, для переговоров великолепными и ненавидящими навстречу друг другу [они] поспешили, мужей воинственных [они] собрали. Итак, собравшись в большом числе со стороны Французского королевства высокие бароны, а именно: Робер, граф Фландрский, с четырьмя почти тысячами воинов; граф-палатин Тибо[281], граф де Невер[282], герцог Бургундский[283] с другими в немалом количестве [и] даже многими архиепископами и епископами, – через земли графа де Молан[284], так как [он] примкнул к королю Англии, пройдя, опустошив и пожарам подвергнув; таковыми благодеяниями [они] будущим переговорам угождали.
Вот так, с обеих сторон большое собрав войско, пришли к месту, обычно называемому Планш-де-Нефль, к замку, несчастливому местом, которому давнее соседство почти или всегда мешало поддерживать согласие; на берегу встретившееся и от взаимного перехода удерживаемое рекой, войско расположилось [лагерем][285]. По размышлении же, из благородных и мудрых избранные французы через мост трясущийся, и единичным, и многим переходящим внезапным низвержением угрожавший, к английскому королю направились.
Из них тот, который взял на себя изложение сути вопроса, опытный посредник, не поприветствовав короля, общими устами так говорил: «Когда великодушной господина короля Франции щедростью герцогство Нормандское в качестве собственного фьефа из его же благодатной щедрости вашему возвратил усердию, между прочим и прежде прочего это особыми клятвами скреплено было о Жизоре и Брэ, что в силу любого договора кто-то из вас получить может, [но] ни один не будет иметь, так как владелец в течение сорока дней после получения, подчиняясь договору, этот замок полностью уничтожит. Так как хотя вы [этого] не сделали, предписывает король, чтобы еще вы сделали, [а] если не будет сделано, [то] согласно закону вы будете приведены к послушанию. Ведь не подобает королю преступать закон, так как и король, и закон предусматривают одно и то же величие повелевать. Так что, если кто из этих ваших или забыли, или произнести из пренебрежения не пожелали, [то] в присутствии двух или трех баронов, по закону поединка, [мы] полностью готовы [это] подтвердить».
Это исполнив, еще к королю французы не вернулись, когда нормандцы за ними последовали, появились перед королем, все, что дело расстроить могло, бесстыдно отвергая, в судебном порядке спор рассмотреть требуя, так как ничего иного главным образом не ожидали, кроме как, чтобы, не завершив неподготовленными действиями дело, после какой бы то ни было отсрочки пониманию столь высоких баронов королевства суть дела не открылась. Вновь посланы были вместе с этими первыми более могущественные, чтобы через графа Фландрского Робера Иерусалимского, прославленного красноречием, дело подтвердить смело предложили и по закону поединка, слов нагромождение опровергнув, чье правосудие уступить должно, сразившись, выявили.
Так как, когда [нормандцы] и не согласились, и соответствующим образом не отказались, король Людовик, поскольку был великодушен и душой и телом большой, очень быстро направил [тех], кто королю это представят на выбор: или замок разрушить, или за нарушение обещания вероломством против него лично защищаться: «Действуй, – сказал [он], – того должен быть по сближению труд, кому и победа истины, и слава должна принадлежать». Даже оценить какое-нибудь подходящее место [он] мог: «Пусть отойдет, – сказал, – их войско от берега реки, пока [мы] переходить в брод можем, чтобы надежнее им место предложить большей безопасностью, или, если более угодно, самых знатных из целого войска пусть имеет каждый поручителями спора [до тех пор], пока к нам, когда отведено войско наше, перейти позволит. В противном же случае в брод перейти невозможно». Некоторые же со смешным бахвальством на названном трясущемся мосту, который немедленно обрушится, королей сражаться выкликали, чего король Людовик как с легкостью, так и смелостью добивался.
Король же Англии сказал: «Не настолько мне берцовая кость дорога[286], чтобы ради этого и ему подобного знаменитый и полезный мне замок [я] бесполезно упустил». И эти, и другие выпады отбросил: «Когда я увижу, – сказал, – господина короля [там], где защищать себя я буду должен, я не уклонюсь», – поскольку [он] отказал из-за слабости предложенного места.
