Жизнь Льва Шестова. Том 1 - [98]

Ривьер скончался 14.02.1925, меньше чем через год после приведенного письма. Шестов написал о нем теплый некролог, который был напечатан в апреле 1925 г. в номере

«НРФ», посвященном Ривьеру.

***

Весной 1924 г. Эйтингон опять приглашает Шестова погостить у него в Берлине. Анна Ел. и Шестов пишут ему из Парижа:

Лев Исаакович все еще не может избавиться от своих болей, хотя они значительно легче; они мешают ему делать нужное напряжение, чтобы, как он выражается, увидеть

свет, подсмотреть в щелку. Раз, когда он занимался утром, у него был такой момент, что у него всегда вызывает большое общее напряжение нервов и волнение; но боли заставили остановиться, ие работать дальше. (От Анны Ел., 3.04.1924).

Одно время я чувствовал себя настолько плохо, что не решался ехать к Вам, боялся, что буду Вам слишком в тягость. Сейчас чувствую себя лучше и, в конце концов, решил, что авось мне хуже не станет и что можно ехать. Очень рад, что можно будет повидаться с Вами и Миррой Яковлевной, и очень Вам благодарен за Вашу готовность дать мне у себя приют. Пока больше не пишу — приеду, Бог даст, расскажу все наши несложные новости. (От Шестова, 18.05.1924).

У Эйтингонов Шестов прожил июнь и вернулся в Париж около 4 июля. Он заехал к Балаховским, так как Шестовы в это время оказались без квартиры. (Присмотрев лучшую квартиру, они отказались от старой, но новую не получили.) В июле их приютили Балаховские, а после каникул — Лурье; в октябре они нашли новую квартиру. В начале лета Анна Елеазаровна уехала работать в Шатель-Гюйон, где она уже работала в предыдущем году и где ей удалось наладить практику. До самой войны 1940 г. она ездила туда каждое лето на три-четыре месяца, и Шестов, начиная с 1924 г., к ней приезжал на летний отдых, как только он кончал дела в Париже. Шестовы очень полюбили этот уголок центральной Франции. По возвращении из Шателя в Париж Шестов пишет Эйтингону:

Таню застал еще — но на следующее утро она уехала на урок к Высоцким. От А.Е. бодрые письма: у нее есть работа — и она довольна… В Chatelпоеду в среду, т. е. через два дня. У нас здесь проф. обед — нужно и мне принять участие. Зато потом опять 4 недели буду под наблюдением А.Е. «поправляться». Чувствую себя совсем недурно, дорога не утомила. Видно, берлинский са- наториум сказывается. Все утверждают, что вид у меня

прекрасный. А я занимаю всех рассказами о берлинских чудесах «июньского сезона» и все слушают с разинутыми ртами. И ведь есть что рассказывать!.. Ремизова уже видел. Сидит в своей драгоценной квартире — без гроша. Пришлось ему фунты сейчас отдать. Он совершенно оборвался. Но все больше и больше завоевывает симпатии французов. По-видимому, Plonвыпустит «В поле блакитном». С missHarrisonони переводят протопопа Аввакума. Серафима Павловна уже утверждена преподавательницей при InstitutSlave(4000 фр. в год жалованья). Я думаю, что, хотя ближайшие месяцы и будет трудно, но все же, в конце концов, все устроится, насколько такой человек, как он, может устроиться. Всего Вам доброго. Лечитесь и Вы, Мирра Яковлевна, держите в прижим М.Е.: пусть уж он к сентябрю вернется совсем здоровым. Не забывайте и мне писать (в Chatel) — как Вы живете. Еще раз всего доброго и еще раз спасибо за сердечное отношение и за всю заботу, которой Вы меня окружили в Берлине. (6.07.1924).

9 июля Шестов поехал в Шатель. Анна Ел. оттуда пишет Эйтингону о здоровье Шестова:

Я нахожу, что он поправился у вас, хотя боли все продолжаются, никак нельзя от них отделаться. Он с удовольствием вспоминает, как жил у вас, это время было для него моральным отдыхом; также о блинах и варениках рассказывает с удовольствием, особенно после неудачного здешнего обеда. (17.07.1924).

18 июля Наташа успешно сдала последний экзамен для получения диплома инженера парижской Высшей Электротехнической школы. Шестов сообщил об этом событии Гершензону и другим русским друзьям. Гершензон его поздравляет с окончанием «родительского курса»:

И дочка — инженер, разве не хорошо? Все очень хорошо; вы с Анной Ел. кончили заданный вам урок и теперь можете дать себе больше свободы. Я сказал бы даже, что этот момент — вот день окончания курса вашей Наташи — торжественный момент: это и вы кончили курс, другой,

ваш родительский. И вас от души поздравляю. (Москва, 29.07.1924).

«Родительский курс» был нелегким — плата за учение была высокой. В школе в течение девяти месяцев Наташа была перегружена работой. Чтобы ей помочь, ее часто «освобождали» от домашних работ, которые падали на других членов семьи. Хотя у Наташи и были хорошие отметки, но полной уверенности, что она справится с работой, не было. Очень мешали болезни: Шестова (в октябре и ноябре), Наташи, Тани и Анны Ел. (в феврале и марте). Когда диплом был получен, вся семья вздохнула с облегчением.

***

В 1924 году, как и в предыдущем, Шестов был приглашен в Понтиньи (декада «Муза и благодать», 8-18 августа 1924 г.). Он поехал туда из Шателя через Париж и потом вернулся в Шатель. Перед отъездом из Шателя он пишет Эйтингону:

Время бежит — уже не только июнь, а и июль прошел и на Ваше письмо, писанное в Франценсбаде, приходится отвечать в Баварию. Письмо Ваше очень порадовало и меня, и Анну Елеазаровну. Видно, лечение и отдых пошли Вам на пользу. Нужно надеяться, что после месячного пребывания в Баварии — Вы вернетесь в Берлин совсем обновленным. Очевидно, что «отдых необходим» — это одна из тех истин, которые все знают и все забывают, пока она так или иначе о себе сама не напомнит. Хорошо, что Вы вспомнили вовремя — и приняли меры, и что Мирра Яковлевна успела сделать, что нужно. Теперь остается и на будущее время не забывать. У нас тоже все благополучно. Здесь в ChatePeчудесно. Мы живем почти в горах, наш дом — последний в городе, и за ним уже холмы, поля, леса, виноградники. Прогулок сколько угодно и одна лучше другой. Я исходил здесь уже все окрестности и за