Жизнь Лавкрафта - [14]
Чудо, что Лавкрафт не сжег дом дотла. Он добавляет: "слава Боже, они и по сей день у меня как главные украшения моей собственной скромной коллекции"; и верно, - его библиотечка книг восемнадцатого века (некоторые из них, разумеется, были приобретены позднее) впечатляет. Из приведенного перечня и по книгам в его библиотеке ясно, что в литературе восемнадцатого века его особенно привлекали поэзия и документальная проза. Он часто упоминает, что тогдашние романисты привлекают его гораздо меньше, и однажды замечает, что сторона восемнадцатого века, представленная Филдингом, была "стороной, по которой м-р Эддисон, др. Джонсон, м-р Каупер, м-р Томсон и все мои лучшие друзья одновременно ненавидели и сокрушались". Без сомнения, сексуальная откровенность Филдинга, шутовство Смоллетта и полное ниспровержение рационализма восемнадцатого столетия, представленное Стерном, не могли понравиться ни юного, ни взрослого Лавкрафта.
Пристрастие к восемнадцатому веку, особенно к его поэзии, косвенно привело к еще более важному литературному и философскому увлечению: к античности. В шесть лет Лавкрафт прочел "Книгу чудес" (1852) и "Тэнглвудские рассказы" (1853) Готорна и по собственному признанию был "восхищен мифами Эллады даже в их онеметченной форме" ("Исповедь Неверующего"). По сути Лавкрафт здесь повторяет предисловие Готорна к "Книге чудес": "В настоящей версии [мифы] многое могли утратить... и, возможно, приобрести готический или романтический облик". Они изложены в разговорной манере: каждый миф пересказывается группе детей студентом колледжа Юстасом Брайтом. Хотя большинство мифов изначально греческие, похоже, что Готорн многое позаимствовал из "Метаморфоз" Овидия. От Готорна Лавкрафт естественным образом перешел к "Веку преданий" Томаса Булфинча (1855).
Примерно тогда же он, наконец, наткнулся на сами "Метаморфозы", причем в том виде, что удачно сочетал его расцветающую любовь к античным мифам с уже существующим теплым отношением к поэзии восемнадцатого века. В библиотеке его деда имелось издание "Овидия Гарта" - это роскошного перевода "Метаморфоз" от 1717 г., составленного сэром Сэмюелем Гартом, что взял отдельные части опубликованных ранее переводов (Драйден полностью перевел книги первую и двенадцатую и частично другие; Конгрев перевел часть книги десятой) и поручил поэтам как прославленным (Поуп, Аддисон, Гей, Николас Роу), так и надежно забытым (Лоуренс Юсден, Артур Мэйнуоринг, Сэмюэл Кроксолл, Джеймс Вернон, Джон Озелл), восполнить недостающее. Итогом стало буйство изысканных ямбических пятистопных стихов - нескончаемый поток из тысяч и тысяч строк. Неудивительно, что "десятисложный ритм, похоже, задел во мне некую отзывчивую струнку, и я тотчас же влюбился в этот размер..."
Погружение Лавкрафта в мир античности проходило не только через посредство книг. В одном позднем письме Лавкрафт, возвращаясь в прошлое, говорит о многоликих влияниях, что привели его в мир древности:
...по чистой случайности детская хрестоматия, которую я залпом проглотил в 6 лет, имела очень заманчивую подборку о Риме и Помпеях - и равно по чистой случайности в 3-4 [года] я был впечатлен громадным железнодорожным виадуком в Кантоне, между Провиденсом и Бостоном, с его громадными каменными арками как у римского акведука... и о котором матушка сказала мне, что такие арки первыми стали широко применять римляне, и описала великие акведуки... последние я вскоре увидел на картинках - и так далее, и так далее.
Уиппл Филлипс также помогал пестовать его любовь к Риму:
Он любил задумчиво бродить среди руин древних городов и привез из Италии немало мозаик,... картин и иных objets d'art, чья тема чаще была древнеримской, нежели итальянской. Он всегда носил на манжетах пару мозаичных запонок вместо пуговиц: одна - с видом Колизея (столь крохотным и все же столь точным), другая - Форума.
Уиппл привез из своих поездок рисунки римских развалин и несколько римских монет: "Не могу даже передать то чувство благоговения и внезапного узнавания, что эти монеты - подлинные изделия римских граверов и чеканщиков, действительно переходившие из одной римской руки в другую, - разбудили во мне". В нижней гостиной дома 454 до Энджелл-стрит на позолоченном пьедестале стоял римский бюст в натуральную величину. Несомненно, все это отчасти объясняет, почему Лавкрафт всегда предпочитал культуру Рима греческой, хотя со временем в дело вступали и иные философские, эстетические и эмоциональные факторы.
Если вкратце, результатом чтения Готорна, Булфинча и Овидия Гарта стало то, что "Мое багдадское имя и пристрастия разом исчезли, ибо магия шелков и цветов поблекла перед магией душистых священных рощ, лугов, где в сумерках танцуют фавны, и голубого, манящего Средиземноморья" ("Исповедь Неверующего"). Что еще важнее - Лавкрафт стал писателем.
Сам Лавкрафт датирует отправную точку начала своего творчества шестилетним возрастом: "Мои попытки рифмовать, а первые я сделал в шесть лет, ныне приобрели грубый, внутренне рифмованный балладный размер, и я воспевал деяния Богов и Героев". Похоже, здесь содержится намек на то, что Лавкрафт начал писать стихи еще до своего открытия античности, но очарованность ею заново понудила его взяться за стихосложение - на сей раз на классические темы. Ни одного `доклассического' стиха не сохранилось; первая поэтическая работа, которая у нас есть, - это "второе издание" "Поэмы об Улиссе, или Одиссеи для молодежи". Аккуратная книжечка имеет предисловие, страницу копирайта и внутренний титульный лист, гласящий:
Говард Филлипс Лавкрафт прожил всего 46 лет, но оставил после себя неоценимый вклад в современную культуру. Его жизнь была полна противоречий, взлетов и падений. Теперь она детально исследована ведущим мировым авторитетом С. Т. Джоши, который подготовил окончательную биографию Лавкрафта – расширенную и обновленную версию книги, которая стала лауреатом премии Брэма Стокера и Британской премии фэнтези. В ней вы найдете бесчисленные подробности творчества Лавкрафта, ранее не опубликованные, а также новую информацию из архивов, которая была обнаружена за последние 15 лет, в течение которых Джоши и работал над книгой.
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.