Жизнь, которую мы потеряли - [17]

Лайла положила бумаги обратно на столик, посмотрела на Джереми и, понизив голос, сказала:

– Не важно, что это всего лишь домашнее задание. Тебе следует написать о девушке, которую он убил, или о девушках, которых мог бы убить, не окажись он в тюрьме. Это они, а не он заслуживают внимания. Его нужно тихо предать земле, никакого надгробного камня, никаких речей, никакой памяти об этом человеке. Описывая историю его жизни, ты как бы создаешь ему памятный камень, которого не должно быть.

– Продолжай, не стесняйся, – произнес я. – Скажи, что ты на самом деле обо всем этом думаешь.

Вытащив из кипящей воды длинную макаронину, я метнул ее в сторону холодильника. Макаронина отскочила от дверцы холодильника и упала на пол.

– На черта ты это делаешь? – Лайла круглыми глазами посмотрела на лежащую на полу макаронину.

– Проверяю спагетти, – ответил я, радуясь возможности сменить тему.

– Разбрасывая их по всей кухне?

– Если спагетти прилипнут к холодильнику, значит они готовы. – Наклонившись, я поднял с пола макаронину и кинул в мусорное ведро. – А эти спагетти пока еще не готовы.

Покидая сегодня «Хиллвью», я чувствовал, что у меня все получится. Айверсон обещал рассказать правду о смерти Кристал Хаген. Я стану его исповедником. И я уже не мог дождаться обеда с Лайлой. Мне не терпелось рассказать ей о Карле. Воображение рисовало мне, как Лайла заинтересуется тем, что я делаю, порадуется за меня и захочет побольше узнать о Карле. Однако сейчас, увидев ее реакцию, я понял, что лучше до конца вечера обходить эту тему стороной.

– А он признался тебе в том, что сделал, или уверяет, будто он жертва судебной ошибки? – поинтересовалась Лайла.

– Об этом он еще не говорил.

Я достал из кухонного шкафа три тарелки и отнес их на кофейный столик в гостиной. Лайла встала с дивана, взяла из того же кухонного шкафчика два бокала и присоединилась ко мне. Я убрал с кофейного столика свой рюкзак, записи и газетные статьи.

– Мы пока еще не дошли до этого пункта, – сказал я. – Он только рассказал мне, что вырос в южной части Сент-Пола и был единственным ребенком в семье. Хм… давай посмотрим… Его отец управлял магазином скобяных товаров, а мать… – я порылся в памяти, – работала в кулинарии в деловом центре Сент-Пола.

– Неужели ты веришь ему на слово и будешь записывать все, что он пожелает тебе рассказать? – Лайла поставила бокалы на стол рядом с тарелками.

– Мне также придется найти парочку дополнительных источников информации, – заявил я, возвращаясь на кухню. – Но когда речь зайдет о том, что он совершил…

– А под «тем, что он совершил» ты подразумеваешь изнасилование и убийство четырнадцатилетней девушки с последующим сожжением ее тела, – добавила Лайла.

– Ага… оно самое. Тут у меня нет других источников. Придется написать то, что он скажет.

– Значит, он может навешать тебе лапши на уши и ты все это запишешь?

– Его время практически вышло. С чего бы ему врать?

– С чего бы ему врать? – В голосе Лайлы я услышал откровенный скепсис; она стояла у кухонного прилавка, упершись растопыренными пальцами в пластиковую столешницу. – Поставь себя на его место. Он насилует несчастную девушку, убивает ее, потом сидит какое-то время в тюрьме, уверяя сокамерников, тюремных надзирателей, адвоката – короче, любого, кто готов его выслушать, что он невиновен. А теперь он уже одной ногой в могиле. Неужели ты действительно думаешь, будто он признается, что убил эту девушку?

– Но он умирает. – Я метнул очередную макаронину в сторону дверцы холодильника, и она прилипла.

– Что подтверждает мою точку зрения. Не твою, – произнесла Лайла с видом опытного участника дебатов. – Он подталкивает тебя к написанию этой статейки…

– Биографии.

– Без разницы. И в университете появится письменный доклад, где он будет представлен как жертва.

– Он хочет сделать предсмертное заявление. – Я переложил спагетти в дуршлаг, чтобы промыть.

– Не поняла. Что он хочет сделать?

– Предсмертное заявление… Он так это называет. Это заявление, содержащее чистую правду, потому что человек не хочет умирать с ложью на устах.

– А умирать с таким грузом, как убийство, за плечами? Ты разве не видишь в этом своеобразную иронию?

– Это разные вещи, – ответил я.

Хотя прямо сейчас я не мог объяснить, почему это разные вещи. Мне было не пробиться сквозь ее логику. Каждый поворот кончался заблокированной дорогой, поэтому в знак признания своего поражения я принес на кофейный столик спагетти и разложил их по тарелкам. Захватив сковородку с соусом маринара, Лайла присоединилась ко мне. Она начала выкладывать соус, но внезапно остановилась, ухмыльнувшись, как Гринч – похититель Рождества.

– Ой, у меня идея, – сказала она.

– Я даже боюсь спросить какая.

– Его осудило жюри присяжных, да?

– Угу.

– А значит, был судебный процесс.

– Полагаю, что так.

– Ты можешь изучить материалы его дела на процессе и тогда будешь точно знать, что там произошло. У тебя будут свидетельские показания, а не только его версия.

– Его дело? А разве такое возможно?

– Моя тетя – помощник юриста в юридической фирме в Сент-Клауде. Она должна знать.

Лайла вытащила из кармана сотовый телефон и, прокрутив список контактов, нашла номер своей тети. Я протянул Джереми бумажное полотенце вместо салфетки, чтобы он мог начинать есть, после чего прислушался к окончанию разговора Лайлы с ее тетей.