Жизнь, которая улыбается. Как заниматься любимым делом и зарабатывать много - [4]

Но есть и нечто общее для всех. Бывают книги цельные, продуманные и выношенные, спаянные единой идеей. Это когда автор в своей голове информацию проработал, пережил, освоил, и потом просто излагает свое понимание, свое видение ситуации или проблемы. Иначе говоря, «качает» пласт информации из канала единым файлом. Читатель такого произведения с легкостью настраивается на нужную волну восприятия.

В противоположность этому существуют монографии, представляющие из себя настоящее лоскутное одеяло из отрывков отдаленно связанных друг с другом рассуждений. Так получается, когда писатель кусок текста взял из одного произведения, кусок – из другого. В такую книгу не войдешь, потому что в ней нет внутренней цельности, единой волны. Автор формально обработал и связал отрывки в один текст, но энергетические связи так просто не устанавливаются. Писатель не «проживает» свою книгу, не пропускает ее через себя как целое, поэтому и восприятие такого текста затруднено.

Суть метода «Вхождения в слово» в том, что читатель в процессе чтения книги понимает, о чем думал автор, когда ее писал. То есть настраивается на ту же волну восприятия. У меня это пошло с детства. Потом развивалось, когда мне уже за тридцать было, то есть еще до того, как я этому стал учиться целенаправленно. И навыки вхождения в слово у меня развивались все больше и больше. Теперь, когда я пишу, я знаю, что будут люди думать при чтении данного опуса.

Вот, допустим, человек написал книгу. Один прочтет – у него одни эмоции будут, другой прочтет – другие эмоции, третий еще как-то воспримет. Или, например, художник нарисовал картину. Один смотрит – ему радостно, другому при взгляде на эту же картину грустно.

А чем отличаются от обычного художника Рембрандт, Айвазовский? они вкладывают конкретные эмоции, и сколько бы людей ни смотрели на их картины, погружаясь в творение, эмоции они ощутят одни и те же. А писатели? Если взять произведения Пушкина, то девяносто пять процентов читателей воспримут его творчество одинаково верно.

Этот же принцип применим и в отношении современных авторов. Когда вы читаете какую-то книгу, например, Лукьяненко или Дэна Брауна, то обязательно почувствуете, что любая из их них написана в потоке сознания.

Как же узнать, действительно ли автор думал именно о том, что вы восприняли как его послание вам? Это не объяснишь обычными словами. Допустим, как можно рассказать слепому человеку, что у вас перед глазами? «Это чашка – яркая, красная», а он спросит: «Красное – это какое?». «Здесь узорчик в виде цветочка», а он уточнит: «Цветочек – это что?»

Есть такое понятие, как яснознание. Ты просто – ЗНАЕШЬ. Тебе не нужны доказательства, определения, объяснения. Это, кстати, в жизни очень помогает: ты просто знаешь, и сомнений никаких нет.

Допустим, если взять мою книгу по стоматологии, то неспециалист в этой области начнет читать и скажет: «О, прикольно, вот это интересно!» У меня есть друзья – судьи, банкиры, и я иногда им ради смеха вручаю эту книгу с дарственной надписью. Потом они говорят: «Слушай, это удивительно, но мы ее прочли!» Напоминаю, это книга по стоматологии объемом в четыреста страниц.

Как же это происходит? Давайте представим, как пишут Пушкин, Лермонтов. Получается, что они во время творчества подключаются к информационному каналу, можно сказать, божественному каналу.

И, в принципе, пишет не сам Пушкин, а его рукой кто-то пишет сверху.

И если он все это правильно сделает, то человек, который потом читает стихи того же Пушкина, тоже подключается к этому транслятору.

Что самое лучшее для развития третьего глаза, каких-то других способностей? ответ прост: читай классику. Если ты будешь читать высокохудожественные произведения методом вхождения в слово, ты будешь подключаются к тому, кто диктует Пушкину, Лермонтову и другим признанным гениям.

Прикольно? Еще как!

Детство Влияние родителей

Порода сильнее пастбища.

Джордж Элиот

Вундеркинды, как правило, дети родителей с богатым воображением.

Жан Кокто

Родители жили в СССР, а тогда зарабатывать было не принято.

Это сейчас никому нет дела: если ты богатый – ты тратишь свои деньги. Во времена союза быть богатым было неприлично. Тем не менее, мы жили лучше, чем большинство. Там, где мы жили – это улица Бургасская в Краснодаре, были три дома-пятиэтажки и дворик. И первыми, у кого появились видеомагнитофоны, были народный артист, в честь которого названа «Премьера», полковник КГБ (его фамилию, наверное, не надо говорить) и мы, соответственно.

И этим мы отличались от других. Великий артист ездил по заграницам, как и жена его, балерина. Полковник на кораблях ходил. Мой папа был ученым.

Потом поставили телефоны. Первые три телефона тоже были у наших семей. Полдома к нам бегало. Первые цветные телевизоры во времена СССР также были у нас, в общем – мы от остальных отличались.

Но, честно говоря, тогда я не осознавал, что мы чем-то выделяемся. Я был такой же, как все, с пацанами играл в песочнице. Тогда были все равны, и на это никто не обращал внимания.

Мои детские воспоминания, которые всплывают в памяти, в основном были связаны с бабушками. Бабушка Оля, которая постоянно жила с нами, и бабушка Валя из Саратова, к которой я очень любил ездить летом в гости. И та, и другая были замечательными людьми, но кардинально отличающимися друг от друга по характеру, воспитанию и образу жизни. Я не понимал, почему бабушка Оля, с которой мы жили в Краснодаре, покупала всегда продукты попроще, подешевле, а бабушка Валя из Саратова (папина мама) всегда только дорогое и качественное. То же самое касалось всего остального. Одежда, мебель, телевизор и т. д. У бабушек очень сильно отличались.