Жизнь как песТня - [14]

Страшная догадка озарила Чумакова, и, приказав оркестру замолчать, он попросил Валеру сыграть свою партию индивидуально.

Тот брямкнул по гитаре что было силы, и та, издав бессмысленный, крякающий звук, сникла.

Чумаков, красный как рак, прошипел:

– Вы что же это, ебть, за идиота меня принимаете?

Как в воду смотрел. Репетиция была сорвана, а сам Чумаков, перейдя на «вы», затеял грязный скандал.

Была у него такая привычка – прежде чем обволочь оппонента матюшками, с короткого «ты» перейти на дистанционное «вы». Он находил особую пикантность в том, чтобы, посылая «к ебене матери» и другим хорошо известным направлениям, почтительно обращаться к нему на «вы». Ему казалось, что так обидней.

Над оркестром завис матерный туман такой плотности, что пробиться сквозь него не смог бы ни один известный мне современный летательный аппарат.

Наконец туман начал рассеиваться, и на тающем его фоне силуэтно проявилась крепкая капитанская фигура. Фигура села за стол, протерла запотевшую лысину и с пророческими словами: «Ишь, бля, мудака нашли, ебть!» – закурила.

Все! Фонтан иссяк, и буря улеглась.

Можно было переходить ко второму пункту коварного замысла, суть которого заключалась в следующем.

Была у Чумакова мечта: «Москвич!» Мечта эта была немолода. Было ей к моменту нашего знакомства лет семь-восемь. Автомобили в ту пору доставались непросто, и, для того чтобы мечта осуществилась, надо было становиться в долгую очередь, а ждать Чумаков не любил. Он был нетерпелив по своей природе. Ему хотелось, чтобы сразу. Как по мановению волшебной палочки. Вот на этом пустячке мы и собрались раскрутить шефа.

Понятно, что после случившегося путь у Савельева был один – возвращение в родной, поджидающий его с топором танковый батальон. Ну, и меня туда же. За компанию. А потому, переждав, пока Чумаков отгремит, я вкрадчиво сказал:

– Товарищ капитан, в роту вы всегда успеете нас отправить. Но в таком случае вы рискуете остаться без «Москвича».

– Какого еще такого москвича? – искренне изумился Чумаков.

– Четыреста двенадцатого!

– Вот еще, е-мое! Так у меня ж его и не было никогда, ебть!

– А мог бы быть, между прочим.

– Каким это образом, интересно, хотелось бы мне узнать? – заволновался Чумаков, почувствовав, что сказка вот-вот может обратиться былью.

Я попал в точку. Надо было ковать, пока горячо.

– Мать Валеры работает на военном заводе. Номерном! – жарко заговорил я. – Ну, не мне вам объяснять, что такое военный завод и какие у них лимиты. Там этих машин как собак недорезанных…

Капитан слушал, открыв рот. А я себя ощущал Остапом, выступающим перед жителями Васюков.

– …Деньги есть, – наговаривал я, не понижая градуса, – пожалуйста, товарищ капитан, получай свой законный заработанный «Москвич» безо всякой очереди. И главное – никому переплачивать не надо. Небось знаете, сколько хануриков бродит, лохов выискивают. Это я не про вас, товарищ капитан. Это я так, вообще. А тут, сами понимаете, военный завод. Гарантия!

– Ты это серьезно? – у Чумакова даже голова закружилась от волнения.

– Какие шутки, Альберт Никандрыч?

Иногда, в минуты особой близости, я обращался к нему по имени-отчеству. И сейчас такая минута наступила. От капитана ко мне шла такая волна умиления и тепла.

– Савельев, а вы меня на понт не берете? – обратился к Валере окрыленный внезапной перспективой получения без-очередного автомобиля капитан. Словно это был не Савельев, а некий эталон че-стности.

– Никак нет! – бессовестно соврало мерило правды.

– Ну, и сколько тебе понадобится на рекогносцировку?

– Да деньков восемь! – не моргнул глазом Савельев.

У меня начало создаваться впечатление, что мой дружок на глазах борзеет. Но что интересно: Чумаков мою точку зрения не разделял. Он уже целиком настроился на «Москвич», а потому никакой борзости в ответе подчиненного не разглядел.

– А за шесть, – подхалимски спросил он, – управишься?

– Могу и за шесть, если напрячься, – милостливо согласился Савельев и уже второй за неделю раз укатил в Москву.

Вернулся он еще более румяный, нежели из прошлой поездки. На фоне бледных лиц сослуживцев савельевский румянец выглядел настолько вызывающе, что раздражал даже меня.

«Разъелся, гнида, на домашних харчах!» – подумалось мне, а вслух я спросил:

– Как дела?

Боевой товарищ по-кулацки сосредоточенно собирал в тумбочку килограммы жратвы, заботливо заготовленные мамашей, и, полностью погруженный в это приятное занятие, даже не расслышал моего вопроса.

– Как дела-то? – погромче спросил я.

– Хреновато! – откликнулся наконец боевой товарищ и, распечатав банку с компотом, начал жадно поглощать содержимое. – Машин нет и не предвидится.

– Никаких?

– Никаких! Может, где-то, когда-то, да и то не раньше, чем через полгода, – шамкал он полным компота ртом.

– Через полгода, говоришь?

Это вселяло определенный оптимизм.

– Значит, так и скажешь. Так, мол, и так, товарищ капитан, «Москвичи» будут только через шесть месяцев. Зато есть «Волги».

– Какие еще «Волги»? – насторожился Валера и поставил вдруг ненавистную мне банку.

– А это уже не важно. Скажешь, что «Волги» есть. И мама уже договорилась с кем надо.

– А если он согласится?