Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - [47]
Шлимазлом можно назвать как мужчину, так и женщину. Есть и отдельная мужская форма слова, шлимазлник (неопрятный тип, пренебрегающий личной гигиеной и потому не очень приятно пахнущий), но куда чаще встречается женская форма, шлимазлнице, что тоже может переводиться как «грязнуля», однако есть и другое значение — «плохая хозяйка». Плохая не потому, что ленивая; просто у нее все валится из рук. Именно эта беспомощность отличает шлимазлнице от шлумперке (она же штинкерке). Шлумперке переводится примерно как «голодранка», но чаще всего слово относится просто к соседке, которая не нравится вашей маме.
В раковине — гора немытой посуды, грязный пол зарастает плесенью: шлумперке — этакая мадам Бовари от рабочего класса, королева объедков. Для нее все слишком тяжко. Работа по дому? Что вы, она выше этого. Шлумперке ѓот кейн мол ништ кейн койех — у нее никогда нет сил (чтобы выполнить свою работу), хотя никакими другими делами она не занята, в этом-то и заключается истинный шлумперкизм. «Мне не до уборки, я должна отвести детей на футбол!» Шлимазлнице — бестолковая хозяйка, а шлумперке — нерадивая.
Пришел шлимазл — отворяй ворота: порой на нас обрушивается целый шлим-шлимазл, «зло-злосчастье», то есть сверхневезение, редкое даже для евреев. Это пресловутые тридцать три несчастья, причем они сваливаются на голову всем скопом.
Бывает шлимазл дурх тир ун тойер («беда в двери и ворота»); будь он какой-нибудь жижей — мы бы в нем утонули. Это довольно распространенная поговорка, означает она примерно то же, что аф трит ун шрит («на каждом шагу»). «У Миндл дела идут дурх тир ун тойер» — другими словами, Миндл процветает, у нее все отлично. А в нашем случае в двери и ворота лезет шлимазл мит эсик — «невезение с уксусом», а также лучком, перчиком и всеми прочими приправами. Представьте себе квечмаркет, где все полки забиты салатом «шлимазл в маринаде». Слово эсик («уксус») иногда используется в значении «прибамбасы», «навороты». Можно сказать «ойсгепуцт ин эсик ун ѓоник» — «одет с иголочки», дословно — «наряжен в уксус и мед», а еще лучше — айнгемаринирт ин эсик ун ѓоник, «замаринован в уксусе и меду». С точки зрения идиша элегантнее всех тот, кто больше всех похож на селедку.
Невезунчик ѓот мазл ви а дронг, то есть «у него удача — как у шеста»: время от времени кто-нибудь забивает в него гвоздь. Если он глянет в реку — рыбы всплывают брюшком кверху; эр зол ѓандлен мит тахрихим, волт мен ойфгеѓерт штарбн («если б он затеял торговать саванами, люди перестали бы умирать»). Эр махт а гешефт ви дер фетер Эйсев — «он ведет дела как дядя Исав», продавший право первородства за чечевичную похлебку, — и верт айнгезункен ви Койрех, «тонет как Корах», которого поглотила земля в наказание за бунт против Моисея.
Корах (на иврите это имя означает «лысый») — еврейский Крез, он фигурирует в идишских поговорках, связанных с деньгами: райх ви Койрех — «богат, как Корах», Койрехс ойцрес — «кораховские сокровища», момен Койрех — «кораховский барыш». Источник всех этих выражений — талмудическая легенда (трактат Псохим 119а), в которой Корах находит одно из трех сокровищ, спрятанных Иосифом, и — будто в поддержку Шнеура-Залмана, стоявшего за царизм, — решает остаться в Египте, чтобы не покидать клад. Очень характерный для идиша ход: герой, вошедший в фольклор как главный символ процветания, заканчивает свои дни в буквальном смысле ин др’эрд.
III
До того как провалиться в тартарары, Корах был весьма преуспевающим человеком — из всех евреев только он сумел хорошо устроиться в Египте. Уже потом, в последующих поколениях, некоторым иногда удавалось добиться подобного успеха (причем это не всегда были такие же неприятные типы, как Корах), но для большинства европейских евреев нужда осталась главной спутницей жизни, поэтому в языке тема нужды разрослась до внушительных размеров. Главное идишское название бедности — далес, от ивритского корня, означающего «слабеть», «истощаться». Это слово встречается в десятках идиом.
Бывает далес ви ин посек штейт — «далес как положено». Есть более светская поговорка: далес ви а курфиршт, «далес, подобный курфюрсту»>{60}, — это не просто бедность, а обездоленность, можно сказать, королевского размаха; вы с вашей жалкой нищетой — не ровня ей. Посмотрите, далес обретает почти человеческие черты. В сказках гоев ожить мечтают куклы вроде Пиноккио, у нас — абстрактные понятия: например, нищета, которая страстно желает нарядиться в людское платье и притвориться человеком.
