Жизнь Иисуса - [5]

Но если бы это единение оказалось иллюзией, если бы никогда в мире не прозвучали вечные обетования, наша слабая любовь стала бы бесценной жемчужиной, дороже которой ничего бы не было, и стоило бы отказаться от всего, чтобы ее приобрести. Но Слово стало плотью. Мы поклоняемся Кресту, потому что Оно было распято на нем. Крест без Слова — всего лишь виселица.

И потому каждый верующий, пусть даже чувствующий себя слабым и недостойным, должен ответить на этот вечный вопрос: «А вы за кого почитаете этого Человека?^» Моя книга, столь недостойная Того, чью жизнь она описывает, — лишь один из тысяч других ответов, свидетельство христианина, знающего, что то, во что он верует, — истина.

Великое древо Вселенской Церкви кажется нам прекрасным лишь потому, что оно действительно живое, и, несмотря на множество омертвевших веток, оно полно животворных соков, кровь Христа продолжает питать его от корней до мельчайших веточек, до последнего листка. Церковь без Христа была бы причудливо выделанной, но пустой раковиной. Пусть даже ураган снесет все храмы и монастыри, дворцы и статуи — ничто на самом деле не погибнет, потому что останется Агнец Божий, чей образ я так неумело попытался здесь начертать.

Я еще раз заявляю, что никому не хочу навязывать этот образ Иисуса. Если каждый из наших друзей составляет о нас свое собственное представление, которое отличается от представлений других людей, то насколько же это справедливо по отношению к Сыну Божьему! И потому для меня как нежданный дар благодати — признание многих читателей, что это Жизнеописание глубоко тронуло столько человеческих сердец. Я благодарен моим читателям за их признания. Анонимные письма не всегда постыдны, среди них встречаются и прекрасные, например те, которые подписаны так: «Неизвестный бедный священник, имя которого вам ничего не скажет».

Париж

6 августа 1936 г.

Предисловие автора к первому изданию

Из всех историков экзегет наиболее уязвим. Если он отрицает сверхъестественное и не видит в Иисусе Бога, мы считаем, что он ничего не смыслит в предмете своего исследования, и все его познания гроша ломаного не стоят. Но если он — христианин, то мы говорим, что его религиозность нередко заставляет дрожать руку художника и порой затуманивает его взор, а Человек по имени Иисус, которого он изображает, исчезает в сиянии Божественной славы.

Несомненно, сочетание эрудиции и мистического опыта в личности писателя привело к появлению во Франции замечательных работ отца Лагранжа, отцов Гранмэзона, Лебретона, Пинара де Лабулэ, Юби. Но, увы, есть и другие! И мы знаем, почему сегодня многие здравомыслящие люди пришли к отрицанию исторического существования Христа: Иисус евангельский или ставится историками в один ряд с обыкновенными людьми, или от любви и почитания возносится слишком высоко над землей, на которой Он жил и умер, и теряет в глазах и верующих и неверующих реальные черты, так что от живой личности ничего уже не остается.

Итак, перед вами всего лишь католический писатель, пусть совсем несведущий, романист, который не раз узнавал себя в выдуманных им героях, — но и он, я думаю, имеет право принести свое свидетельство. Несомненно, «Жизнь Иисуса» надо было бы писать стоя на коленях с таким чувством собственного недостоинства, которое заставило бы выронить перо из рук. Грешный человек должен покрыться краской стыда от того, что осмелился завершить это произведение.

Но, возможно, мне удастся убедить читателей в том, что евангельский Иисус совершенно не похож на выдуманный, сочиненный образ.

Перед нами величайшая из фигур Истории, из всех исторических лиц она менее всего поддается логическому осмыслению, потому что самая живая. Нам надо уловить то, что есть в Иисусе особенного и неповторимого.

Прежде чем мы узнали, что Он — Бог, в определенную эпоху, достаточно близкую к нам по времени, явился Некто, некий Человек, который имел родину и принадлежал к определенному племени; Человек — один из многих, столь похожий на окружавших Его одиннадцать бедняков, что понадобился поцелуй Иуды, чтобы узнать Его, отличить от них. Этот Плотник говорит и действует как Бог. Этот простолюдин из Галилеи — выходец из очень бедной семьи, которая к тому же смеется над Ним и считает Его безумцем, — обладает такой властью над материей, над телами и душами людей, что вдохновляет их, вселяет в них мессианскую надежду; и священники, желая расправиться с обманщиком, прибегают к помощи своих злейших врагов — римлян.

Да, в их глазах обманщик, которому служат демоны, по-обезьяньи «подражающий» Богу, прикидывается отпускающим грехи и богохульствует так, как не богохульствовал никто до Него. Таким показался им Иисус, к которому с трепетом относились близкие, видя в Нем смиренного и одновременно могущественного друга: один и тот же Человек, но так по-разному воспринимаемый, один и тот же, но совсем не похожий, в зависимости от того, в каком сердце отражается Его облик. Ему поклонялись простые люди, и Его ненавидели гордецы, и все потому, что видели в Нем проявления Божественного, и потому Он был одинаково не понят ни теми, ни другими — вот объект моего изображения, Тот, чей портрет, я так опрометчиво попытался набросать.