Жизнь и учение Мастеров Дальнего Востока. Книги 1-2 - [29]

Это была родина Эмиля; здесь мы должны были встретиться с другими участниками экспедиции, разделившимися на маленькие группки, чтобы охватить как можно большую территорию. Оказалось, мы прибыли первыми, а остальные придут завтра. Нам отвели один из домов, встроенных в окружную стену. Из окон третьего этажа, выходивших на юг, открывался вид на неровную гористую местность. Нас удобно расселили и сказали, что ужин подадут на первый этаж. Спустившись вниз, мы застали за столом Эмиля, его сестру, ее мужа и сына с дочерью, с которыми познакомились несколько дней назад в храме.

Не успели мы поужинать, как услышали шум на площадке перед домом. Вошел какой-то крестьянин и доложил о прибытии нашего Руководителя с его группой. Им тоже выделили помещение, а затем мы все вместе взошли на крышу.

Солнце уже зашло, но заря еще пламенела. Перед нами предстал огромный водоем, куда по узким ущельям стекались с окрестных гор потоки воды. Множество ручьев сливалось в один полноводный поток, который, низвергаясь с кручи в долину, образовывал водопад. Этот поток выбирался из глубокого каньона и, пересекая ровное плато, уже через метров сто свергался в пропасть. По отвесным стенам каньона, прорытого рекой, стекали десятки меньших ручьев, кое-где образуя водопады и стремительные, бурные потоки. Некоторые разбрызгивались с высоты метров пятидесяти; другие стекали, проточив себе извилистые ложбины в стене каньона. Высоко в горах, в глубоких ущельях, сверкали ледники – гигантские «наушники» громадной снежной «шапки», накрывшей всю гряду. Окружная стена примыкала к большому ущелью, а затем выходила к скале, с которой свергалась в долину вода. По ту сторону ущелья высилась отвесная гора высотой 600 метров, служившая естественной преградой. Нам сказали, что плато простирается на сто километров с запада на восток, а ширина его в некоторых местах достигает пятидесяти километров. Подняться на плато можно только по тропке, ведущей через расселину. Этот перевал преграждает стена вроде той, на которой мы сейчас стояли.

Пока мы обсуждали преимущества такого расположения, к нам подошли сестра Эмиля и ее дочь, а чуть позже – сам Эмиль, его зять и племянник. Мы заметили в них непривычное возбуждение; вскоре сестра Эмиля все объяснила: сегодня вечером должна прийти их мать. «Мы так счастливы, что не в силах это дольше скрывать, – сказала она. – Мы так любим нашу маму! Мы любим всех, кто достигает высших степеней совершенства, за их благородство, красоту и бескорыстие, но наша мамочка – это просто золото! Она такая милая, ласковая и нежная, что мы любим ее в сто раз сильнее. И потом, ведь мы одна плоть. Уверена, вы тоже полюбите ее». Мы спросили, как часто она приходит. «Мама всегда готова прийти на помощь, но она так занята! Обычно мы видим ее два раза в год, и на сегодня назначен один из таких визитов. Она останется с нами на целую неделю, и мы так счастливы, что не в силах передать».

Затем мы стали делиться впечатлениями с товарищами, которых давно не видели, но внезапно разговор прервался на полуслове, и мы опомниться не успели, как наступила полнейшая тишина. Тени вечера сгустились, и заснеженные вершины далеких гор напоминали теперь огромных белых чудищ, готовых протянуть над долиной свои ледяные щупальца. В воздухе что-то просвистело, словно пролетела птица, и восточный парапет окутала легкая дымка. Вскоре она приняла форму женщины с несказанно прекрасной фигурой и лицом, излучавшей такое сияние, что я прикрыл ладонью глаза. Все семейство бросилось к ней с распростертыми объятиями, в один голос воскликнув: «Мама!» Она легко спрыгнула с парапета на крышу и обняла каждого с обычной материнской нежностью. Затем нас познакомили. «Так вы и есть наши дорогие братья из далекой-далекой Америки? – воскликнула она. – Как я рада приветствовать вас у себя на родине! Наши сердца открыты для всех. Как бы мне хотелось обнять всех вас разом! Ведь мы одна семья, мы все дети одного Отца, одной Божественной Матери. Почему же нам не обняться по-братски?»

Вечера уже становились все прохладнее, но эта женщина излучала такое тепло, что нам показалось, будто вернулось лето. Воздух был напоен ароматом цветов, все вокруг заливал ровный лунный свет. Какое тепло, какое сияние! И при этом никакой нарочитости; все очень просто, но глубоко и по-детски прекрасно.

Нам предложили спуститься; мать вместе с другими женщинами направилась к лестнице, вслед за ними – наша группа и домочадцы. Неожиданно я обнаружил, что мои ноги при ходьбе не издают никакого шума. Мы отнюдь не старались идти тихо; один из нас даже нарочно стукнул ногой о пол – ни звука! Самое интересное, что мы не плыли в воздухе, а упирались в пол всей ступней. Мы вошли в прекрасно обставленную комнату. Как только мы сели, вокруг разлилось несказанное тепло и комната наполнилась мягким светом, Бог весть откуда исходившим.

Некоторое время все молчали. Затем мать спросила, удобно ли нас разместили, хорошо ли о нас заботятся и довольны ли мы путешествием. Разговор касался будничных тем, в которых она прекрасно разбиралась. Затем беседа перешла к нашей жизни на родине; мать называла нас отцами, матерями, сестрами и братьями и подробно описывала жизнь каждого из нас, не задавая нам ни одного вопроса. Она рассказала, в каких странах мы побывали, что сделали в своей жизни и чего нам сделать не удалось. То были не обтекаемые фразы, которые можно толковать по-разному, но конкретные, осязаемые подробности нашей жизни. Наши друзья пожелали нам спокойной ночи, а у нас все никак не укладывалось в голове, что каждому из них не меньше ста лет, а матери – более семисот и что с тех пор, как она жила в телесном облике на земле, минуло шесть столетий. И все они были так же бодры и веселы, как в двадцать лет, и ничего из себя не строили. Нам казалось, что мы пообщались с молодежью. Перед тем как попрощаться, они сказали, что завтра вечером у нас в доме состоится собрание, на которое мы все приглашены.