Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского - [72]

В конце II в. палестинские епископы, обсуждавшие вопрос о праздновании Пасхи, объясняли сходство своей практики с практикой Александрийской церкви письменными сношениями с Александрийской церковью, предстоятелем которой в то время был Димитрий. Но мы уже упоминали о том, что епископ Димитрий писал о способе вычисления дня Пасхи не только палестинским епископам, но и Римскому епископу Виктору. Поэтому весьма вероятно, что уже со времен Виктора Римская церковь в определении дня празднования Пасхи руководилась основаниями, вошедшими в практику в Александрийской церкви, ознакомившись с этими основаниями из посланий Александрийских епископов. А так как св. Ипполит, составляя свой пасхальный круг, по его собственным словам, следовал обычаям, утвердившимся в Римской церкви, то сходство его круга с кругом св. Дионисия становится вполне понятным. Сверх того для объяснения этого сходства мы могли бы указать и на личное знакомство св. Дионисия с Ипполитом. Мы уже видели, что одно из посланий, написанных св. Дионисием по поводу новацианского раскола, было послано в Рим с Ипполитом, и что св. Ипполит, быть может, посетил Александрию еще в то время, когда епископом ее был Иракл, а св. Дионисий стоял во главе Александрийской школы.[680] К сожалению, мы не имеем данных для точного и определенного решения вопроса о том, как далеко простиралось это сходство и не сделал ли св. Дионисий каких-либо исправлений в круге св. Ипполита, как предполагают некоторые ученые.[681] Заметим только, что исправление восьмилетнего круга неизбежно нарушало бы его периодический характер и требовало введения нового, более продолжительного периода для более точного согласования солнечного летосчисления с лунным. Поэтому едва ли можно думать, что св. Дионисий, удержав восьмилетний круг, построил его на новых основаниях.

Астрономическая неточность вычислений, лежавших в основе восьмилетних циклов, была настолько значительна, что скоро почувствовалась нужда в составлении новых более точных циклов. Восьмилетние циклы, как мы видели, основаны были на том предположении, что 99 лунных месяцев равны восьми солнечным годам, причем на 96 месяцев полагалось по 29 'Л дней, а на три вставочных месяца — по 30 дней. Между тем, в действительности лунный месяц равняется 29 дням 12 часам 44 минутам 2,9 секундам, так что 99 лунных месяцев составляют не восемь солнечных лет или 2922 дня, а 2923 % дня с несколькими минутами. Поэтому полнолуния через восемь лет приходились не на тот же самый день солнечного года, как в соответствующем году пред ыдущего восьмилетия, но на 1[682] /2 дня позднее, а через 16 лет — на три дня. Разница эта весьма скоро была замечена, и восьмилетние циклы еще в дохристианские времена заменены были новыми, более продолжительными периодами, допускавшими более точное согласование солнечного летосчисления с лунным.[683] Христиане точно так же скоро заметили неточность восьмилетних пасхальных циклов. В Риме уже в 243 г. сделаны были некоторые исправления в 16-летнем цикле св. Ипполита неизвестным автором книги «О Пасхе», приписываемой св. Киприану Карфагенскому. В Александрии в царствование Диоклетиана введен был с некоторыми незначительными изменениями девятнадцатилетний пасхальный круг Анатолия, епископа Лаодикийского, александрийца по происхождению.[684] Эти новые, более сложные пасхальные циклы и заменили собой восьмилетние круги св. Ипполита и св. Дионисия.[685]

Но если пасхальные вычисления св. Ипполита и св. Дионисия оказались не вполне точными, то главные основания этих вычислений удержались в церковной практике до последнего времени. Как упомянутый нами автор книги «О Пасхе», приписываемой св. Киприану, так и Анатолий, епископ Лаодикийский, подобно св. Ипполиту и св. Дионисию, считали пасхальным полнолунием первое полнолуние после весеннего равноденствия, а днем Пасхи—первый или второй воскресный день после этого полнолуния.[686] Этими же основаниями руководились и составители позднейших пасхальных циклов, с тем лишь различием, что сначала в Александрии, а потом в Риме пасхальным воскресеньем стали считать первый воскресный день после пасхального полнолуния, даже и в тех случаях, когда оно падало на субботу.[687] Практика Александрийской церкви, как мы видели,[688] одобрена была и отцами I Вселенского собора. По свидетельству св. Амвросия, Никейским собором был принят и девятнадцатилетний пасхальный круг, может быть, тот самый, который введен был в Александрийской церкви при Диоклетиане.[689] Вообще со времени св. Ипполита и св. Дионисия разности в определении дня празднования Пасхи зависели уже не столько от разногласий в главных основаниях пасхальных вычислений, сколько от различий в определении дня весеннего равноденствия и в способе согласования солнечного летосчисления с лунным.

В тесной связи с вопросом о дне празднования Пасхи стоял вопрос об окончании предпасхального поста. Решению этого вопроса посвящена значительная часть послания св. Дионисия к Василиду, епископу пентапольских Церквей. Как мы видели, на соборах по поводу споров с квартодециманами принято было за правило, что предпасхальный пост следует оставлять в воскресный день, посвященный торжественному воспоминанию воскресения Христова, т. е. в пасхальное воскресение. Но и при соблюдении этого общего правила возможны были некоторые разности между отдельными Церквами. Так как в III в. епископы стремились уже к точному определению всех подробностей празднования величайшего из христианских праздников, то и эти разности также не остались незамеченными и вызывали недоумения не только в среде простых верующих, но и в среде епископов. Один из них, Василид, епископ пентапольских Церквей, обратился за разрешением своих сомнений по этому поводу к св. Дионисию. Сообщив Александрийскому епископу, что римские христиане ожидали пения петуха, тогда как египетские оставляли пост ранее этого времени, Василид просил св. Дионисия определить, в какой час следует оставлять предпасхальный пост. Трудность решения этого вопроса зависела от того, что в евангельских повествованиях Василид не находил вполне ясных и точных указаний на час воскресения Христова, а между тем разделял общераспространенное убеждение в том, что только с этого момента христиане могли оставить пост и начать торжественное празднование воскресения Господа. Хотя точное определение часа воскресения Христова казалось св. Дионисию, как и Василиду, делом весьма трудным, тем не менее св. Дионисий нашел путь к определенному решению вопроса в тщательном исследовании и сопоставлении евангельских сказаний о воскресении Господа.