Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского - [62]
Как мы видели, все они указывают на факт снисходительного отношения св. Дионисия к противоположным обычаям различных Церквей, о котором так ясно говорят отрывки писем св. Дионисия, сохранившиеся у Евсевия. Но эта снисходительность св. Дионисия приводится в качестве аргумента и для доказательства того, что св. Дионисий был сторонником воззрений Римского епископа, и для доказательства того, что он разделял мнение Киприана, и для доказательства того, что он не имел определенных воззрений по вопросу о действительности еретического крещения. Уже это разноречие в толковании одного и того же факта само по себе говорит далеко не в пользу правильности тех выводов, какие из него делаются. Правильность этих выводов становится еще более сомнительной, если мы обратим внимание на то, что и св. Киприан признавал как за римским, так и за всеми другими епископами право поступать в решении вопроса о крещении по собственному усмотрению, хотя вовсе не разделял мнений Римского епископа, имел вполне определенное мнение по этому вопросу и ясно сознавал важное догматическое значение спора о крещении. Таким образом, снисходительное отношение св. Киприана к практике Римской церкви было возможно при решительном разногласии его с Римским епископом во мнениях по вопросу о крещении и при самом твердом убеждении в справедливости своего личного мнения. Причина этой снисходительности заключалась не в том, будто он не имел ясного представления о спорном предмете или сам склонялся к мнению Римского епископа, а в том, что он хотел предотвратить раздоры и несогласия в Церкви и для достижения этой цели считал возможным допустить совместное существование противоположных обычаев там, где ввиду важности таинства необходимо было общее соглашение. Пример св. Киприана показывает, что и снисходительное отношение св. Дионисия к заблуждениям других еще не дает нам права и во всяком случае не вынуждает нас обвинять в заблуждениях самого св. Дионисия и приписывать ему крайние мнения Римского или Карфагенского епископов или упрекать его в том, будто он не имел определенного мнения по вопросу о крещении. Признавая за каждым епископом право поступать в решении вопроса о крещении по собственному усмотрению, св. Дионисий мог руководиться тем же стремлением к поддержанию мира и единения между всеми Церквами, которое внушило такую же снисходительность и св. Киприану. Правда, тот же пример Киприана показывает, что вследствие этого стремления к поддержанию мира и единения между Церквами снисходительное отношение к противоположным обычаям различных Церквей совместимо было с самыми крайними воззрениями по вопросу о крещении. Но если мы согласимся допустить, что в сохранившемся до нас отрывке письма к Дионисию и Стефану мы имеем подлинные слова Александрийского епископа, то снисходительное отношение св. Дионисия к противоположным обычаям Римской и Карфагенской церквей будет понятно для нас и без обвинения св. Дионисия в крайних воззрениях по вопросу о крещении. При том воззрении, какое высказывается в письме к Дионисию и Стефану, Александрийский епископ должен был признать долю истины как во мнении Киприана, так и во мнении Стефана, так как для одной группы случаев его личное воззрение совпадало с мнением Киприана, а для другой — с мнением Стефана. Следовательно, к снисходительности могло побуждать св. Дионисия не только стремление к миру, но и убеждение в относительной справедливости мнений Стефана и Киприана. Но если содержание письма к Дионисию и Стефану объясняет нам факт снисходительного отношения Александрийского епископа к практике Римской и Карфагенской церквей лучше, чем это возможно при изложенных разноречивых предположениях относительно личного мнения св. Дионисия по вопросу о крещении, то отсюда следует, что письмо к Д ионисию и Стефану по меньшей мере так же легко согласуется с упомянутым фактом, как и те неправильные выводы, какие делаются из этого факта.
