Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского - [48]

Когда же Новациан воспользовался этим случаем для решительного отделения от Церкви, то Корнилий созвал в Риме великий собор, на котором было до 60-и епископов. На этом соборе постановлено было отлучить Новациана и его сторонников от Церкви, а падших исцелять и врачевать средствами покаяния.[493] Такое же постановление сделано было и на Карфагенском Соборе 251 г. Хотя каноны этого собора и не сохранились до нашего времени в подлинном виде, однако из послания Киприана к Антониану мы видим, что на этом соборе относительно всех падших, не исключая и тех, которые не находились в смертельной болезни, постановлено было не отнимать у них надежды на принятие в общение и на примирение с Церковью, чтобы вследствие отчаяния они не опустились еще более и, не допускаемые в Церковь, не стали жить поязычески.' Вместе с тем, с целью предотвратить ослабление церковной дисциплины постановлено было «тщательно исследовать вины, побуждения и обстоятельства каждого в отдельности» и требовать от падших, ищущих общения с Церковью, продолжительного покаяния соразмерно тяжести проступка каждого из падших в отдельности.[494] Определяя различные степени виновности падших, св. Киприан в том же послании к Антониану пишет: «Не думай, любезнейший брат, что получивших охранительные записки (libellaticos) следует равнять с совершившими жертвоприношения (sacrificatis), если часто различны состояние и вина даже между теми, которые принесли жертвы. Не следует равнять того, кто тотчас охотно приступил к нечестивому жертвоприношению, и того, кто дошел до этого гибельного поступка после долгой борьбы, уступая необходимости, и того, кто предал себя и всех своих, и того, кто, сам решившись подвергнуться опасности за всех, исполнением пагубного дела предохранил от такой же опасности жену и детей и весь дом; того, который побудил к преступлению поселенцев или друзей своих, и того, который пощадил поселенцев и жильцов и принял под свой гостеприимный кров весьма многих изгнанных и убежавших братьев и таким образом представил и принес Господу живыми и невредимыми многие души, молящиеся за одну уязвленную».[495] Нет сомнения, что на Карфагенском соборе всем этим различным классам падших назначены были различные по продолжительности и тяжести виды покаяния.[496] Что касается больных, лежащих на смертном одре, то собор подтвердил прежнее распоряжение св. Киприана о немедленном принятии их в общение с Церковью.[497]Но теперь условием этого разрешения поставлено было искреннее раскаяние и сердечное сокрушение падших. Прощение обещано было только тем из них, которые еще до болезни обнаружили сердечную скорбь о своих преступлениях.[498] На случай выздоровления больных, получивших разрешение во время болезни, собор постановил признавать данное им разрешение действительным.[499]

В Александрии, так же как и в других городах, падших было очень много, и в самом повествовании о гонении Декия св. Дионисий ясно различает степени их виновности и дает понять, что одни из них согрешили более, а другие — менее.[500] Может быть, и здесь вопрос о том, при каких условиях падшие могут быть принимаемы в общение с Церковью, возник еще в то время, когда св. Дионисий находился в отсутствии. Мы не имеем прямых указаний на то, что св. Дионисий во время гонения сделал какие-либо распоряжения относительно принятия падших. Тем не менее, одно замечание св. Дионисия в послании к Фабию Антиохийскому дает основание думать, что и св. Дионисий, подобно св. Киприану и клиру Римской церкви, сделал распоряжение о том, чтобы до окончания гонения в общение с Церковью принимались только умирающие. «Я приказал, — говорит в этом послании св. Дионисий, — разрешать отходящих от сей жизни, если они будут просить о том, а особенно — если и ранее просили, чтобы они отходили с доброй надеждой».[501] Как мы увидим ниже, по наступлении мира в Церкви св. Дионисий постановил давать прощение грехов не только падшим, находящимся в смертельной опасности, но и всем другим, если только они искренно раскаивались в своих преступлениях. Поэтому можно думать, что вышеупомянутое распоряжение св. Дионисия о принятии в Церковь падших, находящихся в смертельной опасности, относится к тому времени, когда гонение еще свирепствовало в Александрии. Сравнивая это постановление св. Дионисия с постановлением римского клира, св. Киприана и Карфагенского собора, мы легко можем заметить, что св. Дионисий относился к падшим более снисходительно, чем современные ему пастыри Римской и Карфагенской церкви. Последние допускали примирение падших с Церковью лишь в том случае, если падшие искали этого примирения до начала болезни, а св. Дионисий, по-видимому, считал возможным давать разрешение и тем падшим, которые домогались примирения с Церковью только перед смертью. Впрочем, и он высказывал мысль, что те из умирающих падших, которые искали примирения ранее начала болезни, более других заслуживали снисхождения.

Возвратившись в Александрию по окончании гонения, св. Дионисий открыл доступ в Церковь всем падшим под условием истинного раскаяния в совершенных ими преступлениях. Уже по своему мягкому и любвеобильному характеру св. Дионисий не мог благосклонно относиться к мысли, будто людей, впавших в грех отречения от веры под влиянием слишком тяжких внешних обстоятельств, следует считать окончательно погибшими и осужденными. Он хорошо знал, что в суждении о нравственном достоинстве человека следует обращать внимание не столько на внешние действия, сколько на внутреннее расположение. Поэтому св. Дионисий более сожалел, чем осуждал падших, и когда обнаружилось, что многие члены его паствы, не устоявшие во время жестокого гонения, нуждаются в примирении с Церковью, «протянул им руку помощи и дал место покаянию», как выражается о нем автор «Александрийской» или «Пасхальной хроники».