Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского - [33]

Поэтому нисколько не удивительно, если люди, умеющие исполнить какие-либо полезные для жизни занятия, радуются, когда оказывают какие-либо услуги своим соплеменникам, и добиваются похвалы и славы за свои заботы о них, одни своими трудами в пропитании народа, другие — административной деятельностью, третьи — врачеванием болезней, четвертые — государственной службой. Философы гордятся даже более других, занимаясь воспитанием людей. Осмелятся ли сами Эпикур и Демокрит сказать, что для них неприятны занятия философией? Не вернее ли, что они никакой другой страсти не предпочли бы этому занятию? Хотя они видят высшее благо в удовольствии, однако постыдятся отрицать, что им приятно философствовать. Одни только боги атомистов никому не подают никаких благ и сами не причастны им.

Не укрылось от св. Дионисия и то, как близко граничило эпикурейское понятие о богах с полным отрицанием самого их бытия, и как мало связи имело само учение о богах с основными положениями атомистического мировоззрения. На каком основании, спрашивает св. Дионисий, Демокрит и Эпикур могли бы утверждать, что боги существуют? Они не видят ни присутствия богов, ни какого-либо действия их и не могут назвать их богами (θεούς) по причине их движения (δια то θέειν), как это делают люди, удивляющиеся солнцу, луне и звездам. Не признают они за богами никакого творчества и никакого занятия, чтобы можно было признать их богами за их деятельность (έκ тоО θεΐναι), т. е. творение, ради которого справедливо именуется Богом Творец и Промыслитель вселенной. Не верят они ни в правление, ни в суд, ни в благодеяния богов, чтобы люди могли считать себя обязанными испытывать в отношении к ним чувства страха или благоговения и поклоняться им. Откуда же звдют они о существовании богов? «Может быть, Эпикур, — с оттенком иронии продолжает св. Дионисий, — поднялся выше мира, переступил за пределы небесного свода, прошел одному ему известными тайными дверями и видел богов в пустом пространстве и затем стал прославлять великое блаженство их? Не там ли возникло в нем желание удовольствия и стремление подражать образу жизни, проводимой в пустоте? Не потому ли он приглашает к участию в этом блаженстве всех желающих уподобиться этим богам, приготовляя для них в качестве пиршественного зала не небо или Олимп, как поэты, а пустое пространство, предлагая им амброзию из атомов, а в качестве напитка — нектар из тех же атомов?»[371]

Боги Эпикура занимали в его системе такое незавидное место, что св. Дионисий вполне справедливо сомневается в искренности всех заявлений Эпикура с упоминанием о богах. В своих книгах, пишет св. Дионисий, Эпикур употребляет тысячи клятв и даже заклинаний в рассуждениях о предметах, не имеющих никакого значения в наших глазах. Он постоянно клянется словами: «Да, клянусь Зевсом!» или: «Нет, клянусь Зевсом!» и заклинает богами своих читателей и собеседников. Но это вовсе не значит, что он сколько-нибудь боялся их или опасался совершить клятвопреступление. «Он просто присоединяет к своим словам эту пустую, лживую, коварную и нечестивую прибавку с такой легкостью, как если бы он только откашлялся и плюнул или повернул голову и пошевелил рукой. Вообще, всякое упоминание о богах было у него таким же лишенным всякого смысла и значения лицемерием. Очевидно, после смерти Сократа он боялся афинян, и чтобы не показаться им безбожником, каким он был на самом деле, измыслил и начертал им бледные тени прозрачных богов».[372]

Оканчивая свои рассуждения против Эпикура, св. Дионисий в красноречивом периоде противополагает неразумному и нечестивому учению эпикурейцев великую истину происхождения мира от единого Бога, Творца и Промыслителя вселенной, о Котором громко свидетельствуют и небо, и земля, и великое множество разнообразных животных, населяющих разные стихии.

Мы подробно изложили, местами словами самого св. Дионисия, содержание сохранившихся у Евсевия отрывков из его книг «О природе». Легко видеть, что отрывки эти представляют почти законченное целое и дают нам довольно ясное понятие об особенностях литературного таланта и о полемических приемах св. Дионисия в борьбе с языческими философами. И прежде всего, нельзя не согласиться с замечанием Roch'a,[373] что в этих отрывках «мы имеем перед собой работу, которая имеет несомненные художественные достоинства и с эстетической точки зрения по всей справедливости должна быть поставлена рядом с лучшими произведениями языческой и христианской литературы того времени». Эти «художественные» достоинства заключаются в стройности изложения и высоком изяществе речи св. Дионисия. Аргументация св. Дионисия расположена по строго обдуманному и точно выполненному плану: сначала излагаются основные положения противников, затем рассматриваются необъяснимые этими положениями факты и явления природы, расположенные в строгом порядке, начиная от явлений неорганической природы и кончая описанием человеческого тела, а в заключение указывается тот «подводный камень», о который и до настоящего дня разбивается атомистическое мировоззрение, бессильное в объяснении психической жизни человека. Язык св. Дионисия нельзя назвать классическим в строгом смысле этого слова, но и он обладает высокими достоинствами, поражая читателя непереводимой игрой слов,