Жизнь и смерть Петра Столыпина - [53]

Была еще одна сторона у этого явления. Реформы приводили к тому, что в верхах российской власти аристократическое направление уступало место демократическому.

Настроение народа надо было учитывать все больше. Во время выборов наметилось своеобразное распределение сил: в тех частях империи, где население было смешанным и где русским приходилось сталкиваться с другими народами, большинство русских поддерживало государственную идею, которую сильнее всего отстаивали правые. В крепком государстве они видели гарантию мира и спокойствия. С другой стороны, в Москве и Петербурге за правых голосовало пять — десять процентов населения. (Как ни странно, и в наши дни прослеживается эта закономерность.)

В Государственном Совете предложение Пихно не нашло поддержки. Бывший обер-прокурор Синода князь А. Д. Оболенский сказал: «Основное начало нашей государственности заключается в том, что в Российской монархии есть русский царь, перед которым все народы и все племена равны. Государь император выше партий, национальностей, групп и сословий».

Тем не менее у Столыпина была другая точка зрения. Он поддержал проект Пихно, бросив вызов большинству членов Государственного Совета, первых сановников империи.

Почему он это сделал? Почему с таким упорством боролся за его воплощение, не считаясь ни с каким риском?

Для ответа вспомним формулу Льва Толстого: казаки создали Россию. То есть русское земледельческое население, умеющее и сеять хлеб и воевать, расширяло пределы Руси. На Западе, где Россия держала стратегическую оборону, положение русских отличалось от положения во внутренних губерниях тем, что там русские соперничали (мирно, надо сказать) с другими народами. Внутри империи они, сохраняя национальную доверчивость и простодушие, вообще свойственные нации, ни с кем, собственно, не соперничали (неудобства от дворянского социально-политического строя не в счет). При столыпинской перемене курса несоответствие демократизации жизни и подчеркнуто аристократически узконациональной практики выборов в Западном крае бросалось в глаза. Русские явно становились людьми «второго сорта», и подобное положение в государственном плане было непродуктивно, даже опасно.

Столыпин фактически выступил против дворянского монархического принципа. Известно, что Россия, несмотря на высокие достижения культуры, имела ужасающий разрыв между «верхами и низами», между утонченной культурой дворянской аристократии и проявлениями бескультурья среди низов. Дворянство таяло, вырождалось, но оставалось единственным правящим сословием. Реформы Столыпина это приговор дворянству и отдушина для крестьян, купцов и промышленников.

Согласно опять-таки мысли Ивана Солоневича о том, что дворянство было главным препятствием в естественном развитии России, держа в заложниках даже русских царей, Столыпин был последним государственным человеком правящего слоя. Как мы уже сказали, последним римлянином.

Именно дворянская бюрократия была первым противником преобразований. Именно она после смерти Столыпина привела страну к войне и катастрофе.

1 февраля 1911 года Государственный Совет приступил к обсуждению вопроса о земстве в Западном крае. Тотчас выяснилось, что борьба будет вокруг основного пункта законопроекта русской и польской курий. Председатель фракции правых П. Н. Дурново написал царю письмо, где говорилось, что проект нарушает имперский принцип равенства, ограничивает в правах польское консервативное дворянство в пользу русской «полуинтеллигенции», создает понижение имущественного ценза, прецедент для остальных губерний.

Столыпин сделал ответный ход. По его просьбе царь обратился к правым через председателя Государственного Совета М. Г. Акимова с рекомендацией поддержать законопроект.

Правые восприняли эту рекомендацию неодобрительно, увидев в ней попытку давления. Сторонник Дурново В. Ф. Трепов добился у царя аудиенции и, высказав свою точку зрения, прямо спросил, как понимать царское пожелание — как приказ, или можно голосовать по совести?

Не терпевший никакого давления Николай ответил, что, разумеется, надо голосовать «по совести». Что и было нужно Трепову, который доложил об этом своим единомышленникам.

Столыпин же ничего не знал. 4 марта Государственный Совет голосовал основную статью, и вдруг оказалось, что она отвергнута большинством — 92 голоса против 68. Двадцать восемь правых голосовали против.

Столыпин был потрясен. Законопроект в его представлении должен сыграть огромную роль в будущем страны. А то, что правые члены Государственного Совета, назначенные туда царем, недавно имевшие высочайшую аудиенцию, выступили против, было для него признаком почти царского недоверия, явной интриги. Столыпин сразу же ушел с заседания.

Была ли на самом деле интрига? Помощник Столыпина А. В. Зеньковский не сомневается в этом, приводя тот факт, что уже после смерти Реформатора законопроект был полностью утвержден Государственным Советом.

Действительно, если брать основной смысл законопроекта, охрану прав русского населения как проводника русской государственной идеи на окраинах империи, то правым, по сути, нечего было возразить против нее. Если они возражали, значит, «валили» Столыпина.